Случайность? Жасмин во мраке не цветет - страница 14

Денис остался стоять и смотреть на счастливых людей вокруг, которые отрывались на танцполе, толкались у барной стойки. Девушки хохотали, запрокидывая голову, но за грохотом музыки переливов смеха не было слышно.

Вдруг Денису показалось, что они не смеются, а скалятся, сотрясаясь в конвульсиях. Слишком уж искусственным, нарочитым было это клубное веселье. Здесь было принято делать хорошую мину даже при самой плохой игре: «Посмотрите на меня, у меня все отлично, я излучаю позитив!» А кто не может лучиться позитивом, тихо и в одиночестве у себя дома или на обшарпанных кухнях друзей-лузеров переживает свалившиеся на них проблемы. А вообще… Кто его знает? Может быть, все наоборот, и все эти понарошку радостные и бодрые люди сами несчастливы и бегут сюда, чтоб забыться, отвлечься хотя бы от ежедневной рутины?

«И чего я парюсь? У меня же все хорошо! Вот ведь потянуло философствовать, – сказал себе Денис. – Надо выкинуть эту дурь из головы. Это же чужие проблемы, на кой они мне?»

Вдруг диджей поставил известную песню восьмидесятых годов «Все, что в жизни есть у меня», и на танцполе оживились, и даже те, кто стоял у бара, начали приплясывать.

«Вот если бы родители сейчас были тут, тоже, наверное, начали бы танцевать», – подумал Денис. Хотя во времена его родителей танцы были совсем другими, смешными и старомодными. Не было у них нынешнего драйва.

Некоторые девушки в коротких юбках полезли на барную стойку и на столы и в надежде хоть как-то обратить на себя внимание стали приплясывать. Эти провинциалки, приехавшие в столицу из своих серых депрессивных городков (пять домов, две улицы!), гордо называли себя «хищницами» и даже не догадывались, как смешно они выглядят со стороны. Высокими притязаниями они не отличались: им надо было только, чтобы приглянувшийся москвич угостил коктейлем или купил кофточку в бутике, о чем не стыдно будет упомянуть в разговоре с подружками. Самые отчаявшиеся и на такое не замахивались: только бы просто переночевать, чтобы не ехать в общагу или на снятую в складчину убогую квартирку. Они были в принципе неплохие девчонки, по-деревенски заботливые: и завтрак смогут приготовить, и рубашки погладить. Только кто это ценил там, у них дома?

– О-о-о-о! Дешевки в раж вошли, пучок по 100 рублей. Дениска, привет! Выбираешь себе телочку на сегодня?

Повернувшись, Денис увидел Алину, ту самую, а точнее, ту единственную, самую красивую девушку, что не чета «хищницам в лаптях». Ее рыжие блестящие волосы как медное облако ложились на хрупкие плечи, изумрудные глаза были настолько завораживающими, что, глядя в них, можно было потерять дар речи. А фигура! Она была настолько идеальной, что складывалось впечатление, будто сам Агесандр с Родоса изваял ее из белого мрамора. И, как и полагается мраморной статуе, она была холодной и недоступной. Именно эта отстраненность и действовала на Дениса гипнотически. Снова отнимался язык, снова потели ладони.

Алина была профессиональной содержанкой. Она пользовалась каждым влюбленным в нее парнем, предпочитая тех, что помладше. Как правило, это были детки сильных мира сего, не привыкшие, чтобы на них смотрели свысока. Они воспринимали холодность Алины как вызов, а Алина неохотно, с ленцой и оттяжечкой наносила меткие удары по их самолюбию, а заодно высасывала из поклонника все деньги, которые выдавали сыну на карманные расходы богатенькие родители. А когда деньги кончались или родители устраивали парню взбучку за превышение сметы, она уходила к следующему со словами: «Я от тебя такого не ожидала. Ты меня разочаровал». Благо у нее всегда был кто-то на скамейке запасных. Иногда из этих запасных выстраивалась очередь. Одного влюбленного дурачка она уговорила купить ей квартиру в центре Москвы, после чего благополучно бросила его, как всегда, «разочаровавшись». Она всегда выходила сухой из воды, натравливала своих парней друг на друга, устраивала поединки между бывшими и будущими бойфрендами, а сама уезжала в этот момент с настоящим.