Случайность? Жасмин во мраке не цветет - страница 34

– Ну да, ты еще в метро что-то вспомнила, я видела, какая ты сидела грустная. Ну, выкладывай, что там у тебя случилось? Или обидел кто, пока я за чаем ходила? – подозрительно оглядываясь вокруг, будто ища глазами виновника, сказала Вероника Ивановна.

– Нет, нет! Что вы, никто не обидел, – затрещала Света. – Правда-правда! Просто воспоминания нахлынули.

– А что ж ты вспоминаешь грусть-то всякую? Не надо! Ты давай, вспомни что-нибудь хорошее, и сразу все пройдет.

– Вот в том-то и дело, что я вспомнила хорошее, – с грустью ответила Света.

– А что же ты тогда плачешь?

– Плачу?.. Плачу потому, что хорошего больше никогда не будет.

– Как так? Такого не бывает! – четко сказала Вероника Ивановна. – Ты и представить себе не можешь, сколько всего хорошего еще у тебя будет, столько всего впереди! Ты мне поверь, я тридцать лет туда-сюда по всей стране мотаюсь, столько всего повидала.

Света посмотрела на проводницу и вдруг обмякла.

– Папы больше нет, – тихо сказала она. – Его просто больше нет.

Денис плакал как ребенок на плече совершенно незнакомого человека, поздно вечером, на трассе, рядом с мрачным лесом.

Он понимал всю странность происходящего, но остановиться не мог. Здесь и сейчас именно этот человек оказался тем единственным, на чьем плече можно выплакаться. Валерий Никитич, дядя Валера, по-отечески похлопывал его по спине.

– Ладно, ладно, иногда, чем в себе держать, лучше наружу выплеснуть. Тонкая ты натура. А где тонко, там и рвется. А жизнь она такая… полосатая… Сегодня хоть в петлю лезь, а завтра все и наладится!

Денис не понимал, как может все наладиться, но постепенно слезы приносили успокоение, и ему вдруг стало неловко за свою истерику.

– Да, наладится, – всхлипнул он и поднял взъерошенную голову. – Спасибо вам.

– Да что там… Ты как? Получше?

– Да, да! Все хорошо, – вытирая слезы, ответил он. – Вы уж меня простите за срыв, просто я уже не мог терпеть, вдруг сразу все навалилось и…

– Ладно тебе! Я ж все понимаю… И ты меня за шутку про дерево прости. У меня бывает. Ляпну сам не знаю что.

– Все нормально.

– Ну, тогда поехали!

Валерий Никитич завел машину и тронулся с места, краем глаза поглядывая на парня, а то мало ли что опять учудит.

Денис тем временем успокоился, смотрел в окно на падающий снег. Он чувствовал облегчение и вместе с тем еще и опустошение. Ему было стыдно: Валерий Никитич, хороший дядька, обстоятельный, делал вид, что ничего такого не случилось, хотя Денис, рыдая, успел ему наговорить немало глупостей.

– Парень, а все же можно с тобой поговорить? – осторожно спросил Валерий Никитич.

– О чем?

– Да ты не бойся, в душу лезть не буду. Ты вроде хороший парень, может, запутался в жизни, бывает. У меня тоже всяко было, и горя хлебнул, но я помочь тебе хочу. С отцом-то у тебя что?

«Догадливый попался», – подумал Денис. Злиться на настырность водителя сил уже не было, и он все рассказал как есть.

– Да, дела… – вздохнул Валерий Никитич. – Я вот тоже отца потерял, правда, очень давно, тебя тогда на свете не было. Я вот что тебе скажу, когда отца теряешь, сначала кажется, что тебя как кутенка в воду бросили и либо тони, либо плыви. И тонуть неохота, и плавать не умеешь. А потом ничего, я выплыл. И ты выплывешь.

– Вы любили своего отца? – тихо спросил парень.

– Конечно. Как отца не любить? – удивился Валерий Никитич. – Хоть и толку-то от папаши было мало, он был необразованный работяга. Да ладно бы работал. Три дня на заводе вкалывает – и в запой! Тогда, в советское время, так просто не уволишь, даже если запойный. Вот он и ходил на работу под настроение. Я в школе завидовал тем, у кого отцы непьющие. Мне за моего стыдно было, я для себя решил, вот вырасту – ни капли, даже по праздникам. Вот потому и шофером стал, что у меня всегда оправдание – мне нельзя, я за рулем. Ты думаешь, почему я в Новый год работаю? А чтобы за стол не садиться. А то начнется: шампанское, то да се… Свекор начнет уговаривать, ну его… Вот и смотри: пусть отец у меня был так себе, а я благодаря ему сознательным человеком вырос. Он мне не смог показать, как надо жить, зато я понял, как не надо.