История – оболочка,
Плененная алфавитом.
Потомки – мой ласточкин хвост
Потомки,
Смешные и ломкие,
Стоящие в воображении,
Привет!
Я лишь отражение,
Плетеный овал из соломки.
Родившись однажды под звездами,
Как гардемарины со сходней,
Вступив на военный корабль,
Подписываются на смерть,
Так я – своим первым дыханием
Заклеил с контрактом конверт —
На жизнь, и на стихописание,
На ветреный вечер,
На день,
Рисующий по расписанию
Деревья, и лужи, и тень,
На гулкие выстрелы поезда,
Несущего потный багаж,
На бег,
На удар ниже пояса,
На боль,
На процент от продаж,
На несколько сжатых столетий
Пугливой и чуткой любви,
На «дом», на «семья» и на «дети»,
На комья размокшей земли.
У нас есть еще по мгновенью —
Тебе прочитать,
Мне пропеть.
И есть еще вечное время —
Смеяться, грустить и терпеть.
Это пьяное тело
И пьяный разум —
Чреда картинок пред Божьим глазом.
Мой желудок от зимнего ветра сжался
Яблоком.
Уперевшись в кожу – костей обертку —
Над парящим каналом – фонарь-отвертка.
Переходами в сомкнутых кольцах улиц
То же самое – бешеный бег вперед,
Или медленный корпуса разворот.
На привязанных к звездам боках кварталов
Стук,
И скрежет камней о голень.
Время есть,
Но, подумав, решишь, что мало.
Ну а смысл?
Подумав, решишь, что стоит.
Семиточиями, уж верно,
Можно наши закончить строки.
То поверхностный, то глубокий,
Непонятный как речь Сократа
В исполнении неандертальца,
Диалог. Обо всем на свете —
Как иероглиф, живое тело,
Рассказало. Мы чьи-то дети:
Мать, отец и еще – случайность.
И еще безволосый ветер,
Над бровями домов – сейчас.
Разорвав, перевесив, сдвинув,
Растянув по секундам годы,
Люди – шутка живой природы.
Проступает ночами под веками, лишая
Ночи неспособного более спать,
Перфорация жизненного листа, если
Жизнь была бы подобна листу, уступая
В порядке и форме любым расчетам – по ту
Сторону от, наверное, рая,
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
