— И бесконечно ремонтировать. Машину лучше брать новую.
— Ага, из салона, — заливаюсь я смехом, — тогда мне придётся продать почку, ещё несколько органов, ну и всё-таки взять кредит.
Адону не смешно, он следит за дорогой и до скрипа жмёт руль. Полагаю, что, как все мужчины его статуса(я имею в виду — настоящие мужчины), он предпочитает решать проблему и действовать. И сейчас у него появилось острое желание купить мне хоть какую-то машину и подарить её. Безвозмездно. Но он сдерживается, понимая, насколько это неуместно.
— Кто вы по образованию?
Этот интерес к моей личности мне льстит, и я снова краснею.
— Я закончила иняз.
— Но с детьми больше платят?
— С детьми мне интереснее.
Он снова смотрит на меня, и мне бы очень хотелось знать, о чем он думает, но мы уже подъезжаем к садику.
Улыбнувшись и прошептав: «Я сейчас» — нежным голосом слабовольной рабыни, которая ни на что не надеется, потому что надеяться совершенно бесполезно, но всё равно помешана на своём падишахе, выскальзываю из машины.
Каро щебечет в раздевалке, а я улыбаюсь в пустоту и совсем её не слушаю, зная, что на улице нас ждёт он. Это такое волнующее чувство, когда всё идёт, как должно быть и даже лучше. Лиходей не такой ужасный, как мне показалось в первые минуты. И вообще, с ним приятно общаться. А ещё, когда он ведёт авто и его сильные руки сжимают руль, во мне просыпаются самые низменные и оттого горячие инстинкты.
— Дяденька, вы пииехали?!— Восторженно прыгает и хлопает в ладоши дочурка, выбежав на улицу.
От чего у меня сжимается сердце. А Каро деловито оборачивается ко мне.
— Я же говиила,шо он классный.
И в этот момент всё тот же орган в груди начинает скакать как спортсмен на Олимпиаде во время синхронных прыжков на батуте. Всё это так невероятно, что мне хочется прыгать вместе с дочерью. Они так хорошо общаются. Все эти «у неё нет отца», «безотцовщина» и «А папу вы где потеряли?» больше не обижают так сильно, и хочется показать им средний палец.
И Адону дочке улыбается, открывая дверь, помогая забраться в кресло.
— Конечно. Я же обещал.
И мы с ним переглядываемся. Я уже не знаю, что сделать, чтобы перестать дышать как неопытный пловец, не умеющий рассчитывать свои силы для долгих заплывов, но бездумно рвущийся в бой.
Мы заводим Каро к логопеду и остаёмся наедине. В этот раз я соглашаюсь выпить кофе. Адону ведёт меня в кафе и, оставив за уютным столиком на двоих, долго выбирает для нас пирожные. Запихнув руки в карманы, он наклоняется над витриной и рассматривает лакомства. Это так мило. И когда идёт обратно, мне кажется, я чувствую себя — нет, не на двадцать лет — на все пятнадцать, когда пять раз меняешь позу, не зная, как бы «повыгоднее» сесть для понравившегося мальчика.
— Выбрал на свой вкус, надеюсь, понравится. Я больше по мясу.
Нам подносят кофе: ему – чёрный, а мне капучино. Я совершенно не знаю, куда деть руки, и вот уже час не открываю сообщение Юрца-лаборанта. Наверное, надо сказать ему, что ничего у нас не выйдет, и не морочить парню голову, но как-то не до этого.
— Вы уверены, что логопед действительно хороший? Я вчера интересовался этим вопросом. И тут очень важно не упустить время. В любом случае то, что она много и часто занимается — это хорошо. Но можно выбрать специалиста подороже. Спасибо, — кивнув официантке, поднëсшей нам пирожное.
Как же я люблю медовик, сто лет его не ела. Обожаю.
