Её лицо оставалось бесстрастным, но в уголках губ читалось удовлетворение. Её работа была завершена, но магия, которую она пробудила, продолжала жить, питая этот дом и всю бездну, что тянулась под Валдмором.
Когда гость ушёл, оставив за собой лишь исчезающий шлейф тени и пронзительный запах сырого холода, кухня снова погрузилась в тишину. Но это была не просто тишина – она была плотной, звенящей, словно наполненной ожиданием чего-то неизбежного. Воздух, насыщенный запахами магии и трапезы, становился тягучим, как мёд, оставляя металлический привкус на языке.
Грила, уставшая, но всё ещё величественная в своей угрюмой строгости, медленно подошла к маленькому деревянному столику, стоящему в углу кухни. Этот стол, тёмный и гладкий от веков использования, был её укромным местом, где не царила магия, а оставалась лишь она сама.
Стол окружали высокие полки, заставленные её инструментами и книгами. Их кожаные переплёты, потемневшие от времени, казались живыми, они источали слабый запах старости, смешанный с ароматом трав, которыми их когда-то окуривали, чтобы защитить от порчи. Тонкие руны на их обложках мерцали в отблесках пламени, напоминая о заклинаниях, заключённых внутри.
Грила села, её массивная фигура на мгновение показалась сломленной. Её руки, привыкшие к тяжёлой работе и магическим ритуалам, опустились на стол, их поверхность была иссечена шрамами, словно каждая линия на коже рассказывала историю борьбы и жертв.
Её глаза, яркие, как огонь, всё ещё блестели в танцующем свете очага. Но в их глубине, за этим ярким сиянием, таилась тьма – тьма сомнений, усталости и невыраженной боли. На её лице застыло странное выражение, одновременно суровое и задумчивое. Оно напоминало лицо охотника, который слишком долго преследует добычу и начинает задаваться вопросом: что останется, когда охота закончится?
– Сколько ещё? – прошептала она себе под нос, её голос прозвучал едва слышно, как слабый шёпот ветра, теряющегося в пустоте.
Она знала ответ на свой вопрос, но всё равно спрашивала. Каждый раз, когда она готовила, творила магию, создавала эти жуткие пиршества, она чувствовала, как часть её сущности покидает её. Это был невидимый процесс, но она знала: её душа становилась слабее, а связующее её с этим миром становилось всё тоньше, как старый шёлковый шнур, который вот-вот оборвётся.
Она провела рукой по столу, её пальцы скользнули по старым вмятинам и шрамам, оставленным ножами и горячими котлами. Эти следы были, как и она сама, знаком её работы – работы, которая питала Валдмор и его ненасытного хозяина, Суртандуса.
Но ради чего? Суртандус всегда хотел большего. Его требования становились всё жестче, его ожидания – всё выше. Валдмор, этот адский город, становился более жадным, более ненасытным, требуя от неё большего, чем она могла отдать.
Её глаза опустились на нож, лежавший перед ней. Это был её Танцующий крик, её верный спутник. Его багровые отблески вспыхивали, отражая свет от очага.
На мгновение Грила замерла. Она смотрела на нож, и её мысли, как тени, начали формироваться в нечто ясное и твёрдое.
– Если он думает, что я всего лишь инструмент, он ошибается, – произнесла она, её голос стал твёрдым, как острый край лезвия.
Она поднялась, её движение было медленным, но наполненным силой. Её фигура снова обрела привычную властность, и в её осанке читалась новая решимость.
