– Ты думаешь, что можешь мне приказывать? – прошептала она, и её слова были похожи на дыхание ледяного ветра, проникающего под кожу.
Лия замерла. Её руки задрожали, но она не сдвинулась с места, продолжая заслонять собой брата.
В этот момент Марек, сидевший за её спиной, тихо прошептал:
– Прости, сестра… это я виноват…
Его голос был почти не слышен, но в комнате, где стояла Грила, звук прозвучал так ясно, словно был начертан в самом воздухе. Эти слова разорвали тишину, как треск хрупкого льда.
Грила замерла, её взгляд переместился на мальчика. Её жёлтые глаза сузились, и в них на мгновение промелькнуло нечто, похожее на раздумье. Она пристально смотрела на Марека, словно видела его душу, ощупывала её своим нечеловеческим зрением, впитывала каждый миг его страха и вины.
На миг в её облике появилось что-то мягкое, почти человеческое. Но этот момент прошёл так быстро, что дети едва успели его уловить.
Она снова посмотрела на Лию, и её лицо стало жестоким.
– Ты за ним не спрячешься, – сказала она похожи на тихий шёпот ножа, скользящего по льду голосом. – Ты знала, что сделала, и думала, что никто не увидит. Но я вижу.
С этими словами Грила подняла свой посох. Металлический крюк блеснул в свете огня, и воздух в комнате задрожал, словно наполняясь невидимой силой.
Тени в углах ожили и начали вытягиваться, как змеи, устремляясь к детям. У них не было чёткой формы, но угадывались лица, искажённые криком и страхом.
Пламя в камине потухло, и комната наполнилась звуками, напоминающими хруст ломающегося льда, а запах гари, смешанный с чем-то металлическим, стал ещё сильнее.
Лия закричала, но её голос потонул в гуле, который наполнил всё пространство. Тени замкнулись вокруг них, словно готовились поглотить детей, а Грила стояла неподвижно, наблюдая, как её воля становится реальностью.
Крик Лии прорезал густую тишину, как острый нож, но этот звук оказался недолгим. Её голос, полный ужаса и отчаяния, вдруг оборвался, заглушённый шепчущими тенями, которые сомкнулись вокруг неё. Тени, извивающиеся, как живые змеи, обвили её тело, покрывая его плотным, чёрным коконом. Лия сопротивлялась, но её движения становились всё слабее, как у птицы, запутавшейся в сетях.
Марек, стоящий в нескольких шагах, почувствовал, как воздух вокруг него будто застыл. Его ноги, окутанные ледяным страхом, словно приросли к полу. Каждое его усилие сдвинуться с места было тщетным, как попытка бежать в вязком болоте. В горле застрял ком, а в груди разлилась беспомощность, которая сжимала его лёгкие железным обручем.
Запах в комнате изменился. Теперь он напоминал смесь тлеющей золы и железа, тяжёлую, почти удушающую. Этот запах проникал в ноздри, заполняя всё сознание мальчика, заставляя его глаза распахнуться ещё шире.
Лия, заключённая в объятиях теней, была поднята в воздух. Её тело слегка дрожало, а волосы, рыжие, как огонь, свободно падали вниз, придавая ей вид пламени, застывшего в ночи. Её рот был приоткрыт, но звуков больше не было – тени лишили её не только свободы, но и голоса.
Грила шагнула вперёд, её тяжёлый плащ шуршал, касаясь пола. От её фигуры веяло чем-то древним и жутким, как будто сама ночь ожила и пришла забрать своё. Посох, который она держала, блестел тусклым зелёным светом, а металлический крюк на его конце отражал отблески огня, медленно угасающего в комнате.
Она подошла к Лии, и мальчик впервые увидел её вблизи. Её лицо, изрезанное морщинами, казалось застывшим в маске холодной жестокости. Её глаза, жёлтые, как светящийся янтарь, смотрели на девочку, но в них не было ни капли сожаления.
