– Да ничего особенно, – скромно потупил я взгляд, – Мы всего лишь не сошлись с ней во взглядах по вопросу одежды…
***
Урок риторики шёл своим чередом, гораздо быстрее, чем мне хотелось бы. Я с ужасом наблюдал за минутной стрелкой, которая с жестокой неумолимостью приближала меня к неизбежному… Вот и как мне теперь быть? Просто отказаться? Испорчу отношения как с Дианой, так и с учителем танцев, который на нас рассчитывает. Так-то плевать, конечно, но тут мне вспомнилось, что мать Дианы далеко не последний человек в городской мэрии, и вот с этим человеком мне портить отношения не хотелось от слова совсем. Танцевать? Но там как физиологические проблемы могут быть, так и просто опозориться могу сам, ещё и девушку подведу. Хотя-я-я… – задумался я. Носитель же довольно хорошо танцевал, может, просто постараться абстрагироваться и всё получится? А не получится, так просто скажу, что плохо себя чувствую, вон, даже в медкабинет ходил, чему весь класс свидетель, но в итоге решил танцевать через не могу, чтобы не подводить коллектив. Да, Диана с учителем может и будут недовольны, но особых последствий от этого не будет. Форсмажор же! С каждым может случиться. А что? Очень даже не плохо звучит! По-моему, вообще гениально! Решено, так и сделаю… Я расслабился, и уже довольно спокойно услышал трель звонка на перерыв. Ну что же, несколько минут позора, и я вырвусь, наконец, из этого ада…
– Ты что творишь? – злобно шипела на ухо Диана, – Ты бы ещё за версту от меня ушёл! Ближе прижимайся! Это танго, а не вальс! Ты совсем танцевать разучился, что ли?
Мы кружили под ритмичную музыку в довольно большом зале среди ещё таких же примерно двадцати пар. Разучился? Для того, чтобы разучиться, надо сначала научиться, а я подобным никогда не занимался! И куда уж ближе-то? Она и так почти не отлипает от меня! Ещё и наряд этот провоцирующий, который почти ничего не скрывал. Ни у неё, ни, что самое ужасное, у меня… Надо ли говорить, что этот танец для меня превратился в настоящую пытку? Ещё удивительно, как я ей все ноги не оттоптал. Всё-таки, видимо, что-то это тело помнило. Пора приступать к плану Б, – понял я, увидев, как лицо партнёрши все больше и больше наливается багровым цветом, а глаза метают настоящие грозовые молнии.
– Приболел я немного… – прошептал я ей примиряюще, – Не хотел тебя подвести, вот и не стал никому об этом говорить…
– Чарторыйский! С-скотина… Не знаю, чем ты там заболел, но если из-за тебя мы не выйдем дальше, лучше сам себя добей, чтобы не мучиться. Я же тебя тогда… – она продолжила что-то шипеть сквозь зубы, но я уже не слушал, абстрагировавшись от ситуации, сосредоточившись на других мыслях. Сегодня предстояла поездка домой, и надо будет постараться не облажаться там, чтобы никто не догадался о подмене. Всё-таки одно дело морочить голову приятелям, и совсем другое – близким родственникам. Особенно – матери. Вот, кстати, Монах говорил, что там мать у Дмитрия заболела, а это важно. Что, интересно, с ней случилось? Память предшественника об этом молчала. Мама, кстати, у него была очень красивая и совсем ещё не старая. Чуть больше сорока лет, но на вид больше тридцати ей не дать. Звали её Елизавета. И никаких Лиз! Все, даже отец, обращались к ней именно так – Елизавета, уж не знаю, почему. Была она довольно строгой и требовательной, но при этом, очень любила своих детей, которых у неё было целых пять! У Дмитрия было два старших брата, и две младших сестры. Мама нигде не работала, и занималась домом, а отец практически всё время пропадал на работе допоздна, иногда даже по выходным, так что был шанс, что сегодня я его не увижу. Старший брат, как я уже говорил, был военным и служил в одной из частей московского гарнизона, средний учился в Юридической академии и при этом помогал отцу на заводе, сёстры ходили в младшую школу. Мать своего младшего молчаливого сына любила и выделяла из всей троицы сыновей, и именно она настояла, чтобы Дмитрия отправили служить по дворцовой линии, а не как хотел отец – в кадетский корпус отправить. Спасибо тебе за это, святая женщина!
