– Бабуля, а разве у нас есть другие жизни?
– Есть, милый, и не одна…
САНЧЕС РОБЕРТО НОРТОН РОХАС
Вечер выдался на редкость теплым и тихим. Как сказал мой Господин, затишье перед бурей. Совсем скоро мы увидим рассвет. Наверняка он окажется ярким, багрово-кровавым, и многим будут отпущены их грехи…
В такие вечера я думаю о том, что люди часто хотят оставить о себе память, какой-то свой след на земле. Но этот след обычно смывают волны времени и на том месте уже другие пишут свои имена. Только слово, оставленное на бумаге, время пощадит. Пройдут десятки лет, кто-то найдет мои письмена, узнает о моем Господине и обо мне, грешном, а какой-нибудь менестрель сочинит о нас славную балладу. Скорее всего, этого не случится, ибо те истории, которые оставляю в свитках, я и уничтожу при малейшей опасности. Этого никто никогда не узнает!
Зачем же я это делаю? Мой Господин приветствует культ писания. Он говорит, что в начертанном слове заключен ключ к познанию тайн бытия. Более того, не раз заставая меня с пером в руках, он как-то даже приказал: «Пиши, Санчо, пиши свои летописи! Начертание букв, складывание из слов фраз обязательны, дабы не потерять связь тела с душой и разумом». Я не понял тогда истинного смысла его слов, но запомнил. На всякий случай.
Вот я и строчу свои байки, когда выпадает свободное время. Но просто так мне это делать скучно. И я придумал себе игру, как будто сижу в таверне, ем луковый суп или жаркое, пью вино и рассказываю свои байки обывателям. А мои новые знакомые слушают меня, раскрыв от изумления рты. Итак, я начинаю…
– Буэнос тардес, почтеннейшая публика! Позвольте представиться: Санчес Роберто Нортон Рохас, к вашим услугам, сеньоры. Я пожелал вам приятного вечера по-испански, но это говорит лишь о том, что сейчас я в Испании. Мы много путешествуем, приходится общаться с разным народом, поэтому мой Господин немножко обучил меня языкам иноземцев. Вы спросили, кто мой Господин? Отвечу: я – слуга инквизитора. Мне двадцать четыре года, из них больше двадцати я с моим Господином.
Вам интересно, как меня угораздило попасть в услужение к сеньору, одно упоминание о котором вызывает у вас ужас и бессонницу? Я же вижу это по вашим лицам, не отрицайте! Скажу так: вы наслушались сказок от старух с окраин ваших селений. Добрее моего Господина только Его Святейшество Торквемада, слово чести! Это шутка, сеньоры. Я только спрошу вас: бывало ли, что ваш скот начинал корчиться в муках или переставали доиться козы и коровы, пересыхал единственный источник пресной воды, на полях не вызревали ячмень, овес или рожь, а на людей нападал мор? И куда вы шли за помощью? Конечно, в Святую Церковь, куда ж еще! Мой Господин – ревностный служитель церкви и этим все сказано. Скольких таких, как вы, он спас от колдунов и ведьм, не счесть. И многому я был свидетелем.
Вы все еще хотите услышать мою историю, как я стал слугой инквизитора? Я готов вам поведать об этом. Я мало что помню из своей младенческой жизни, но история появления в ней моего Господина врезалась в память навсегда.
Мы жили в маленькой деревушке невдалеке от мрачных, но величественных серых гор, покрытых пихтовыми лесами. Хорошо помню свою матушку, которая вечно хлопотала по хозяйству, немного помню старших братьев и сестру. Впрочем, к делу это не относится.
Однажды в дверь нашей лачуги, крытой соломой, вошел человек, одетый в черное. Штаны, верхняя рубашка – блио, плащ с капюшоном, мягкие сапоги и даже перчатки – все было черного, как безлунная ночь, цвета. Мои братья, бросив свои дела, мгновенно куда-то исчезли с перепугу. Я же играл на полу и, пристраивая одну щепку к другой, не обратил никакого внимания на вошедшего.
