– Ты очень любезна, – фыркнула серая.
– Даже слишком.
Несколько мгновений посланница разглядывала увитую плющами арку, носик кривился, время от времени что-то бормотала, пару раз порывалась коснуться покрытой трещинами коры.
Потом осмелела и ткнула ствол холеным пальчиком.
– Кто додумался поставить дерево… – проговорила она. – Нет, мы все их любим, но делать из дерева резиденцию? Сколько же тут работы… Когда осколок будет передан солнечным эльфам, мы позаботимся, чтобы на месте этого прекрасного, но неуместного дерева появился ослепительный замок, достойный Эолума. А тебя я, так и быть, выгонять не буду. Разрешу жить вон там, на окраине последнего кольца.
Она указала на самую дальнюю часть всей крепости, ее уши дернулись, отгоняя назойливых мошек, которых ветер принес с огриного болота.
– Я счастлива, – хмуро произнесла Каонэль, глядя на башню Теонарда.
Эолумская красавица расправила невидимые складки на платье и произнесла, делая шаг в проход дерева:
– Развлекайся с гнездом, серая.
Когда высокородная скрылась в Дереве, Каонэль пару минут стояла перед входом с гнездом в ладони. Взгляд впился в ствол, словно несчастное Дерево виновато в прибытии солнечной.
Серая слышала, как Генэль поднялась на второй ярус и заняла покои напротив ее комнаты, чуткий эльфийский слух уловил, как она недовольно ворчит на тему недопустимости в резиденции такого обилия корней и мха.
Когда высокородная начала обустраиваться и переставлять предметы, глаза Каонэль сузились, как у готовящейся к броску кошки, уши вытянулись, она сделала шаг к двери, но за спиной что-то глухо бухнуло.
Она резко обернулась, ладонь схватилась за анрацитовую рукоять, но тут же опустилась.
В бледном сиянии светлячков застыла Мелисс. Хищная горгулья с каменным клювом и когтями, способными вспороть брюхо быку. Она выпрямилась перед эльфийкой и проговорила резким каркающим голосом:
– Беспорядки!
Каонэль выдохнула.
– Где?
– Там, – ответила горгулья и указала в темноту дальних колец вокруг Цитадели.
Эльфийка вгляделась в темноту. Благодаря ночному зрению смогла разглядеть задремавших гномов на лавке возле таверны, даже кузницу чуть дальше. Но окраины скрыты домиками и бараками.
– Мелисс, миленькая, – проговорила Каонэль все еще вглядываясь во тьму, – можешь быть поточнее? Кто там дерется? На чьей территории?
Горгулья склонила голову на бок, взгляд на секунду стал задумчивым, словно пытается подобрать слова. Потом сказала резко:
– Со стороны земледельцев, с восточного края. Драка между солнечными эльфами и людьми.
– Забытые боги! – охнула Каонэль. – Почему Теонарду не сказала?
Мелисс пожала плечами.
– Это же эльфы дерутся. А ты Хранитель от эльфов.
– Я-то от эльфов, – выдохнула серая, – а Теонард от людей.
С этими словами Каонэль сорвалась с места и побежала в сторону крайнего кольца.
Гномы, дремлющие у таверны, храпели, как хор медведей. Когда один заерзал и ткнул локтем в глаз другому, тот проснулся.
Разлепив веки, успел заметить, как по дороге пронеслась темная тень в плаще с серебристым шлейфом волос. От воздушного потока борода рубаки качнулась, гном закряхтел и потер кулаком правый глаз, но когда смог хоть что-то разглядеть, двор опустел.
Эльфийка бежала, словно за ней гонятся звери Чумного леса, глаза горят, лацерна раскрылась как крылья огромного ворона, но движется бесшумно, больше напоминая призрака.
За несколько минут она миновала круг резиденций, купцов и ремесленников, а в половине перелета стрелы уши эльфийки уловили звуки боя, крики и ругань.
