Каонэль поднажала и через несколько мгновений оказалась у небольшой поляны, где солнечный отряд разбил шатер. У входа на табурете с тонкими ножками сидит эльф с белой кожей и соломенными волосами. По обе руки по два гвардейца, все закованы в адамантин, в руках по клинку.
Эльф с благородной суровостью взирает, как в середине поляны схлестнулись один из его гвардейцев и дородный детина.
Гвардеец безоружен, но на противника поглядывает с презрением, словно тот не достоин схватки на мечах. Зато у детины здоровая дубина, которой размахивает, но не попадает по юркому белокожему.
Люди стоят полукругом чуть поодаль, кричат, потряхивая кулаками, подбадривают парня, а эльфы на другой стороне снисходительно спокойны.
Каонэль секунду смотрела на происходящее, потом сделала пару вдохов и вышла из кустов в самую середину поляны.
Бойцы в замешательстве остановились, детина нахмурился, опуская дубину, а гвардеец оглянулся на командира.
– Что здесь происходит? – с расстановкой спросила Каонэль.
Крики и гомон быстро затихли, несколько крестьян поспешили скрыться в темноте, охая и бормоча что-то неразборчивое.
На безмятежных лицах солнечных эльфов появилось удивление, а командир уставился на серую немигающими глазами. Затем медленно и с достоинством поднялся, жестом приказывая принести еще один табурет.
Один из гвардейцев скрылся в шатре, через секунду появился с резным стульчиком и поставил рядом с первым, а командир жестом пригласил серую сесть.
Каонэль бросила холодный взгляд на него, игнорируя приглашение, и повторила:
– Кто-нибудь потрудится объяснить, кто устроил драку рядом с Цитаделью?
– Могу я уточнить имя леди, – поинтересовался командир, – которая так бесцеремонно нарушила наше развлечение и требует ответов на странные вопросы?
Серая вытаращила глаза.
– Что же в них странного?
Командир улыбнулся, словно она мало дитя, которому нужно все разжевывать и разъяснять.
– Это люди, – произнес он так, словно это все объясняет.
Каонэль окинула взглядом кучку крестьян на другой стороне поляны. Женщины жмутся к мужчинам, а те смотрят на белокожих со страхом и плохо скрываемой злобой.
Затем обернулась к эльфам и произнесла:
– Ах, да. Люди. А вы высокородные солнечные эльфы, которые даже на своих собратьев глядят свысока.
Командир сдержанно улыбнулся.
– Этому есть причины, – сказал он. – Лесные эльфы разбираются со своими проблемами и неожиданно свалившимся счастьем. О темных вообще давно не слышно. И… не сочтите за дерзость, но серых эльфиек мне тоже видеть не доводилось. К тому же, вы все еще не представились, миледи.
– Как всегда, церемонии, – усмехнулась серая.
Из темноты леса донесся крик совы, раздался шорох и топот убегающих лап. Каонэль задумчиво посмотрела во мрак деревьев, глаза засияли сильнее.
Командир поднял правую бровь, проследив за ее взглядом. Несколько секунд щурился, пытаясь разглядеть в кустах хоть что-нибудь, но потом нахмурился и отвернулся.
– И так, миледи? – повторил он.
Серая откинула края лацерны, на груди блеснула цепочка, но подвеска, надежно спрятанная в декольте, осталась неподвижна.
– Знаешь, не скажу, что люблю людей, – проговорила Каонэль, взбивая волосы. – Даже очень наоборот. Еще совсем недавно с удовольствием самолично утопила бы их в ближайшей реке, или отрезала бы уши, например. Но сейчас для этого не лучшее время. Тем более, они находятся под защитой человеческого Хранителя. А мир, можно сказать, зыбок. К тому же, если так настаиваешь на соблюдении приличий, то согласно эолумским правилам этикета, первым назваться должен эльф. Тем более, гость.
