Народ начинал шуметь. Настало время, когда говорят все враз, и никто не желает слушать. Надо было закидывать удочки, и Михалыч спросил:
– А что, ребята, служить здесь можно. Лес, грибочки…
– Можно, – подтвердил Иванов. – ОМОН пригнали, всех на уши поставили.
– Кого ищут – сами не знают…
– Как не знают! Он же меня удавил, собака! – Гуща уставился Кожемякину в лицо. – Как даст костяшками по ребрам – у меня и поплы-ы-ло. Очнулся – кругом никого. Один суп кипит на плитке.
– Но ты ведь живой. Тебя специально оставили, чтобы нес правду людям…
Процесс пошел в заданном направлении. Оставалось слегка подправлять, задавая нужный темп.
– О ком речь, мужики?
– Да тип один, – отвечал Иванов. – На тебя походит, Михалыч.
– Не походит! – воспротивился Гуща. – Тот был худощавый и выше. Во-вторых, как черт весь лохматый – лица не видно. Из деревни привезли – он и давай права качать…
– Презумпцию вспомнил… – Иванов расправил плечи. – Зато теперь у нас будет начальник. Постоянный. Хватит с меня. Устал я быть временным. Я опер и сдохну, возможно, опером…
– Серьезно, что ли? – не верил Гуща.
– Майора обещают какого-то….
Гарнизон приуныл. Никому не хотелось, как видно, иметь начальника, навязанного сверху.
Иосиф вспомнил:
– Короче, мужики, за что генерала убили?
Иванов набычился, сложил губы, шевеля головой, словно конь в хомуте:
– Убили и нас не спросили. Ты скажи нам, Иосиф. Ты человек из народа, а мы так себе. Полиция, одним словом. Ответь, когда мы жить начнем по-людски? Только правду скажу. Когда заживем?
– Никогда.
– Да ты что?!
– Смотрите сами… Жили мы плохо при Леониде Ильиче, как говорят. Что же нам теперь-то мешает? Вот я вам и отвечаю, что никогда. Не будем мы жить по-человечески. Потому что мы идиоты. Хотя, может, с этим вы не согласны…
– Нет! – крикнул Гуща. – Мы не идиоты!
Иосиф вскинул руки:
– С дурака взятки гладки…
– Давай стакан, Иосиф…
Булькнула водка. Зашипела газировка. Хрустнула хлебная корка под лезвием ножа. Иосиф закатил глаза, опрокидывая голову, и опять-таки оттопырил мизинец. Иванов тихо цедил сквозь зубы. А Гуща, выплеснув свою дозу, словно в воронку, торопливо утер губы ладонью, поймал на столе вяленую рыбину. Был генерал – и нет его! Но есть ребята, которые еще послужат. Даст бог, они за генерала скажут слово.
Иванов протянул руку, щелкнул выключателем старого телевизора. Аппарат стоял на узком столе в углу, заваленный с боков картонными папками. Телевизор разогрелся, на экране появилось изображение: невысокий мужик в окружении нескольких дам давал интервью:
– Господа, данное происшедшее является результатом необдуманного шага. Возможно, с течением времени нам удастся понять ситуацию, но сейчас мы не можем делать выводы. Остается лишь сожалеть. Я приношу свои извинения, если кого-то задел… Мне жаль пострадавшего Раппа, который в результате неразберихи получил ранение и вынужден находиться на излечении… Никто в этом прямо не виноват…
– Сука, – сказал Иванов, глядя в экран. – Одно название, что губернатор. Сплошные совпадения. Вот увидите, дело спустят на тормозах. Самого же потом и обвинят, покойного. Скажут, пьяный был в стельку, не соображал…
В дверь постучали:
– Да! – отозвался Иванов.
– Сидите?
В помещение заплыл, словно карась, круглый мужик лет шестидесяти – в куртке и с порядочной лысиной на темени. Мужик остановился и шумно понюхал атмосферу:
– Выходит, не зря народ беспокоится. В дежурной части, говорят, никого. Мне позвонили – дай, схожу…
