– Дунька, говорю же, ты не только дурёха, ты ещё и зараза. Ты что, совсем меня за идиотку считаешь? Да всё я понимаю, но если бы ты знала, что он говорил… – Ланка опять закатила глаза от удовольствия.
Я присела рядом с подругой, у которой вдруг показались слёзы на глазах, и обняла её.
– Ланочка, ты что? Я поняла. Признаю, я дура и зараза, и идиотка. Ты всё ещё любишь своего адвоката? Бедная моя девочка. А я думаю, что это она всё пыжится, бегает, носится с этой рекламой, всё в этот ящик телевизионный попасть мечтаешь? А оказывается, это всё для него? Ради него?
Ланка захныкала. А я не знала, как успокоить мою подругу.
– Думаешь, я сразу не просекла, что это ему перед своим боссом выслужиться надо. А я ему до лампочки, – рыдая, говорила Лана, – а я так ждала от него этих слов. Ты не думай, я, конечно, не поверила ни одному его слову. Но так хотелось думать, что это правда. Конечно, не пойдём мы в этот дурацкий ресторан, пусть сами там от злости упьются.
Лана с бойцовским настроем стала вытирать потёкшую тушь у глаз. А мне вдруг в голову постучалась безумная идея.
– Нетушки! Мы пойдём в ресторан! Они сами подали нам повод стать стервами. Как он сказал? Что я поступила с Мишкой не по-современному? Отлично. Осовременимся, но так, чтобы они ни о чём не догадались. Поняла?
– Нет. Ничего не понимаю. Ты о чём? Ты чего удумала?
– Да ничего нового. Они оба сделали вид, что влюбились в нас? Но один так поступил из-за квартиры, другой из-за карьеры в бандитском логове. Ладно.
– А дальше то что?
– А дальше? Ланочка, надо сделать так, чтобы они действительно в нас влюбились!
– И тогда что?
– Не тупи, подруга! Тогда мой бандитский сосед откажется от моей квартиры, а ты вернёшь своего Андрюшеньку в лоно семьи.
– Ты думаешь? А в чём мы пойдём? – вдруг спохватилась Ланка.
С нарядами у нас целая проблема. В последнее время вещами мы себя не баловали. Привыкшие к качественным товарам ходить по вещевым рынкам, у нас не выдерживали нервы, а на сверхмодные бутики в центре Москвы нам не хватало денег. А потом в так называемых фирменных бутиках, где предлагались товары от кутюр, в основном были вещи совсем не от тех кутюр, за которых продавцы пытались их выдать, да ещё за баснословные деньги и в основном в валюте.
В пылу новой идеи мы стали перетряхивать весь свой вещевой запас.
– Нет ничего такого, чем бы мы могли покорить надломленные нашей красотой сердца своих кавалеров, – печально осознала я.
И тут в моей заполоненной, как оказалось, новыми идеями голове созрела ещё одна идейка.
– Ланка, скажи, правда, у моей мамы был исключительный вкус?
– Да, Надежда Петровна блистала, особенно когда приезжала из заграничных турне.
– Гм, я молчу о бабушке. Ты видела её концертные платья? Их немного, но какие!
Одно от самого Кардена!
– Дусь, а времени им сколько? Но с другой стороны, моль по дому не летает, не в нашем положении кочевряжиться.
Всё–таки в жизни мне повезло! Я помню себя в детсадовском возрасте. Тогда я очень скучала по любимой троице, когда они уезжали в турне по Союзу или в другие соцстраны, а меня оставляли на нашу добрую домработницу и мою няню Нюшу. Теперь и соцстран нет, и наша Нюша давно умерла. А её маленькую комнату, которую она занимала, родители переделали в большую гардеробную для сценических костюмов и платьев. Эта комната и комнатой не считалась. Числилась большой кладовкой с окном. А Нюша боялась больших пространств, да и находилась она в ней только тогда, когда надо было ложиться спать.
