− Вот и все! – сказал в заключение Бохрад трагическим голосом.
− Нет, не все, − поспешил возразить Аманти, − а похоронный марш?
− Точно! – и Бохрад запел: − Там… парам, парам… там, там…
Первым поднялся Шарух. Он снял шлем и огляделся по сторонам. Сообразив, что Эрни тоже «убит», побежал к нему. Тот лежал на спине, раскинув руки, и рассматривал плывущие по небу облака. Увидев его, Шарух поинтересовался:
− Эрни, тебе глаза закрыть?
− Зачем?
− На мертвого точно станешь похож.
− Ну, попытайся…
− Ты как−то это странно сказал, я передумал.
Шарух присел недалеко от него.
− Поздравляю, ты победил, − сказал Эрни. – Пуля прошла навылет.
Шарух улыбнулся.
− Мы оба победили. Тебе наверно было больно? Ты мне в шлем попал, а я тебе…
− Ничего. Уже прошло.
Подошли секунданты.
− Так и чье завещание читаем первым? – поинтересовался, приблизившись к ним, Аманти.
− Начнем с Эрни, − предложил Шарух.
Эрни решил, что в сидячем положении легче принимать удары судьбы и потому сел.
Аманти неторопливо развернул сложенный в четверо лист бумаги, и прочел следующее:
«В случае моей победы, хочу, чтобы Шарух весь следующий день на завтрак, обед и ужин, съедал по тарелке «хлеба с перцем» приготовленного Бохрадом».
− Что?! – Шарух прожег соперника по дуэли гневным взглядом. – Эрни…
Эрни лишь улыбнулся.
− За что ты так со мной?
− Ты сам говорил, что это не страшно. А я и Аманти тебе поможем, если нам угощение понравится.
− Ну, Эрни… − Шарух раздосадовано развел руками. – Ты еще мое желание не узнал…
Теперь наступила очередь Бохрада довести до всеобщего сведения завещание Шаруха.
«Я хочу, чтобы Аманти написал портрет Эрни».
− Что? – Эрни повалился на траву, отчаянно простонав: − Я не выдержу…
Шарух подскочил к нему и, зависнув, в упор посмотрел, насмехаясь.
− Думаешь, ты так просто от меня отделаешься?
− Это жестоко…
− Наверно стоило бы написать твой портрет на твоем теле, вот это было бы достаточной компенсацией за твои кулинарные извращения. Но тебе повезло! Я хочу видеть твой портрет на холсте в гостиной моих апартаментов!
Услышав это, Эрни облегченно вздохнув, закрыл глаза. Шарух засмеялся. Искренность, с которой реагировал его друг, невольно умиляла его. Улыбнувшись, он неожиданного поцеловал его в лоб.
Эрни тут же открыл глаза и сел. Одарив приятеля сердитым взглядом, воскликнул:
− Шарух, ты извращенец! Всегда пользуешься моментом, чтобы поставить меня в неловкое положение.
− Я поставил тебя в неловкое положение? – удивился Шарух. − По−моему, тут кроме нас никого постороннего нет. Кстати, Эрни, а зачем исполнение твоего желания откладывать на завтра? Начнем сегодня: обед, ужин, а на завтра завтрак останется.
− Если хочешь… − равнодушно ответил Эрни и обратился к Аманти: − Аманти, скажи Шаруху, что внезапно разучился писать портреты.
Пока Аманти думал, что сказать, вмешался Шарух:
− Э… нет, Аманти, я возлагаю на тебя большие надежды. Не слушай его.
Наконец, Аманти нашел, что сказать:
− Меня значит, никто не спрашивает: хочу я или нет?
− То есть ты не хочешь? – забеспокоился Шарух.
− Вообще−то… хочу, − глаза Шаруха сразу повеселели. Аманти продолжил: − Но я также напишу твой портрет и портрет Бохрада. И только посмейте мне возразить! Ваши портреты тоже будут висеть у Шаруха в гостиной!
− Аманти… − Шарух разулыбался и, переглянувшись с Бохрадом, заявил: − Бохрад, не смей возражать! Твой портрет будет и точка!
Спорить с ним было бесполезно. Написание собственного портрета для Бохрада было бы ощутимой передышкой между изощренными испытаниями и, конечно, Бохрад не мог не радоваться такому обстоятельству. А Эрни был счастлив, что портрет будет на холсте, и ему не придется терпеть мучительную процедуру, которую однажды испытал на себе Шарух. Аманти был заинтригован предстоящими событиями. А Шарух…
