Служба распределения - страница 23

Я не торопился, никуда не торопился, просто шел, и навстречу мне, судя по всему, тоже никуда не торопясь, шел серьезный маленький человечек. Это я оценил краем глаза. Мы повстречались. Я остановился в трех шагах от мальчика. Тот был в очках. Я, было, хотел закурить, да передумал – лень было доставать на мокром холоде руки из карманов. Мальчик, не меняя серьезного выражения лица, поправил под мышкой огромную книгу, достал из кармана куртки очень большой кусок пирога, откусил и положил обратно в карман. Я не торопился уходить. Он, видимо, профессионально держал паузу перед каким-то событием. Если бы не пауза, что бы он мне не сказал, я бы ответил ему «да пошел ты!».

Скорее всего, он об этом прекрасно знал. Жуя, мечтательно посмотрел в светло-серое небо, поправил указательным пальцем очки, непрочно сидящие у него на носу, и дожевал пирог. Мне показалось, что очки у него – для отвода глаз, чтобы запоминались его очки, а не он сам. Я машинально начал запоминать его особые приметы.

Он тем временем раскрыл, ловко жонглируя недетским фолиантом, раскрыл его на нужной заложенной фантиком странице и с расстановкой, убедительным голосом автоответчика прочитал:

– Дяденька, а какой сейчас будет год?

Потом посмотрел на меня. Его лицо выражало неподдельное изумление вылетевшими у него изо рта словами. А меня его вопрос не удивил. Я был к нему готов, как любой современный человек, посмотревший не один десяток кинолент, посвященных путешествиям во времени. Но все равно, если бы он спросил, который час, я бы заметил его несильный акцент.

Иностранцы произносят слова с трудом, стараются, выговаривают буквы тяжело и неуклюже. Мы говорим на родном языке легко и естественно, не думая над произношением, у нас получается лучше, чем у иностранцев. Этот мальчик или говорил на моем языке более тысячи лет, или я плохо учил свой язык – он ему давался легче, чем мне. Но все-таки, он был не местным. Нет, нет, я раскусил тебя, парень.

А вот сценарии фильмов иногда материализуются. Это такая теория, что мысли массы людей могут материализовываться. И чем больше людей одновременно думают об одном и том же, тем вероятнее материализация. Моя учительница говорила, что когда все подумают о конце света, он действительно произойдет. Или теория вероятности была всего лишь подтверждена одним из миллиарда подростков. Мы должны были встретиться в одном случае из миллиарда – и вот, пожалуйста, этот самый.

– Тысяча девятьсот сорок пятый, милый. Мы только что выиграли войну.

Малыш внимательно посмотрел на меня (я уже решил закурить окончательно) и полез ковыряться в книжке снова. Он бурчал себе под нос. Что – я не мог расслышать – я чиркал зажигалкой и хрустел сигаретной пачкой.

– Извините, благодарю вас, – услышал я уже за спиной.

– Да иди ты, – мне окончательно наскучила эта сцена, я уже развернулся и пошел в противоположном направлении, по пути выбросив мятую и промокшую сигарету, – противно было рукам на холоде вне карманов.

Вороны, превратившиеся в девочек с длинными мокрыми от снега ресницами, уже не боятся смотреть мне в глаза, нагло ожидая, когда я сдамся, и им эти глаза достанутся. Вот, две девочки, зачем они идут по направлению к центру и улыбаются в предвкушении… чего? Чик – и нет девочек. Последнее подтверждение? Ок! И сколько же развелось вас, одетых в кожаные штаны! Какие преимущества вы получаете от этого? Где вы все стираете эти штаны? Или что у вас там – протираете ваткой, смоченной в льняном масле?