В дверь тихо, но уверенно постучали:
– Яков Петрович, как там у тебя?
– Как обычно! Работаем! – рявкнул следователь в дверь.
– Отец пострадавшего просил оставить преступника в живых. Он хотел бы лично с ним переговорить. Понимаешь?
– Да отдам я его, отдам, – засмеялся палач. – Я же отца отлично понимаю!
– Насчёт утилизации трупа будь спокоен. Проблем у тебя не будет. Отец знает, как избавляться от тел.
– Я и не сомневаюсь! – откликнулся следователь.
По двери раздался ещё один прощальный удар, и музыка технопопа, автоматически было уменьшившаяся, опять стала нарастать. Юрию показалось, что громкость музыки автоматически реагировала на мимику следователя.
Следователь увлёкся смартфоном Юрия:
– Прежде, чем ты у меня подпишешь добровольное признание, посмотрим, какие ты использовал последние приложения. Ага. Цой. Не разблокируется. Что за фигня? Как его разблокировать?
– Поднесите к моему лицу, – попросил распятый Юрий, и, когда телефон запереливался перед его глазами, сказал красной кнопке Go Emergency:
– Сила.
Телефон переспросил:
– Repeat.
И, пока следователь поучительно говорил:
– Ты нарушил ещё один государственный закон. Наши телефоны не должны срабатывать на команды на иностранных языках, – Юрий выкрикнул:
– Сила!
В кабинете заморгало освещение и заклубился дым. Под музыку, под её оглушающий рёв, из-за спины следователя материализовался из воздуха и возник поэт и композитор Виктор Цой.
Цой махнул перед лицом следователя ногой, и тот, уклоняясь от выпада, выгнулся назад, тут же засмеявшись и схватившись за кобуру:
– Меня не волнует, как ты здесь материализовался, эти хакеры иностранных государств и их агентов нас здесь уже всех достали, – сказал следователь и продолжил:
– Прежде, чем я тебя пристрелю, – улыбнулся Яков Петрович Цою, – или деактивирую каким-либо другим способом, готов ли ты ответить мне на несколько вопросов?
– Валяйте, – небрежно ответила фигура в чёрном плаще.
– Это ты помог преступнику убить невинного подростка?
– Не понял.
– Это ты, урод, был на поезде? Тоже ведь в чёрном плаще. Ты накинул петлю на шею несчастной жертве?
– Конечно.
– Ты, узкоглазый, был в сговоре с преступником? – кивнул Яков Петрович на по-прежнему пристёгнутого к стене Юрия.
– Можно сказать и так. Вообще сказать можно что угодно. Потому что тебе осталось жить очень недолго.
– Он пугает, а мне не страшно, – заулыбался следователь. – А за признание спасибо. Приобщим его к делу тоже.
Музыка продолжала играть, и под её звуки Яков Петрович деловито накручивал на ствол пистолета глушитель, в такт кивая головой и пританцовывая.
– А слабо вступить в честный поединок? – спросил Цой. – Без оружия? В рукопашную схватку?
– Что я, дурак, что ли, – ответил следователь и нацелился на Виктора Цоя.
Чёрный человек резко пригнулся, и пуля из пукнувшего пистолета прошла над его головой, ввинтившись в стену, где, впрочем, если приглядеться, и так было полно выбоин от пуль. Цой упал на спину и неожиданно пнул стоявший перед следователем офисный, на колёсиках, стул. Яков Петрович согнулся от боли, схватившись за колено:
– Сука ты. Иностранный агент.
Музыка продолжала играть. Цой сделал пасс рукой, и её ритм изменился.
– Перемен требуют наши сердца! Перемен требуют наши глаза! – завопили динамики, а дальше, после проигрыша, неожиданно с отступлением от канонического текста: – Перемен! Мы хотим перемен!
