– …потому что у нас нет мощностей для производства такого количества продукта…
Он не любил свою фамилию и каждый раз вздрагивал, когда слышал «потому что», «что» и «почему» (так как это подразумевало продолжение). Это тянулось из детства – постоянно над ним подтрунивали и шутили. Дал бог фамилию: Павел Потомуштов! А ещё в студенчестве, когда вышел культовый «Брат», бывало, спросят «ты кто?», и сами же отвечают: «Павел Ефграфович я»…
– Паша, а ты как думаешь, осилим? – поинтересовался напарник, толкнув его локтем.
Павел спокойно встал, предложения он уже обдумал накануне и даже набросал в виде тезисов, взял листок, набрал в грудь воздуха:
– БЯ!.. БЯ! – вырвалось из него, да ещё и вышло громко, с вызовом. Он замахал руками, будто отмахиваясь от мух, покашлял, стуча себя кулаком в грудь. Что за хрен!? Отдышался и приготовился начать снова:
– БЯ! БЯБЯБЯ… БЯ! – он побледнел, ошарашено смотря на присутствующих.
– Паша, что с тобой? Тебе плохо? Тебя что – тошнит? Откройте окно!..
Он видел тревожные, удивлённые лица коллег, они переглядывались между собой. Он как мог жестами объяснил, что ему надо выйти на воздух и выбежал из кабинета.
Забежав в туалет, он склонился над умывальником, включил воду, набрал в ладоши холодной воды и окунул лицо. Из зеркала на него смотрело бледное испуганное лицо с красными глазами. Странно, мыслю я членораздельно, а пытаюсь выразиться – получается «бя», как рвотный рефлекс. Может, переутомление или химии надышался? Вернувшись в кабинет, он жестами дал понять, постукивая себя по животу, что, мол, брюхо крутит, и он уходит домой. Возражений не последовало, благо была пятница и конец рабочего дня.
Павел вышел из института и направился к метро. В голове с самого утра у него крутилась песня БГ:
«…а в небе бабы голые летят
на их грудях блестит французский крем
они снуют с бесстыдством крокодила
Гори, гори, моё паникадило
не то они склюют меня совсем…».
Его обогнала барышня, обернулась и спросила в какой стороне метро. Он поднял руку, желая указать направление, и у него вырвалось «БЯ!». – Она аж отпрыгнула в сторону, испуганно таращась на него, покрутила пальцем у виска, буркнув что-то типа «наркоманы кругом», и ускорила шаг.
Павел зашёл в вагон и уселся на пустующее место. Достал Джойса, отыскал нужную страницу и приготовился к чтению. На следующей станции в вагон зашёл прилично одетый мужчина с борсеткой в руках, он довольно громко что-то говорил. Павел решил, что он по телефону треплется, но в ушах у него ничего не было, да и телефона в руках не наблюдалось. Он сел рядом с Павлом, продолжая говорить сам с собой. Говорил о том, на каких фабриках в России делают лучшие баяны, будто бы советовал кому-то, рассуждал, какое звучание больше подходит тому или иному ансамблю, жестикулировал руками, ни на кого не обращая внимание. Павел убрал книгу, так как никак не мог сосредоточиться на чтении из-за болтовни соседа. Баяновед вышел на Восстания, не прерывая своего увлекательного повествования.
Павел по привычке зашёл в табачную лавку возле дома и в нерешительности остановился перед прилавком: как сказать-то, чтобы не шокировать продавщицу, но, к счастью, она его узнала (он постоянно там отоваривался): «Вам как обычно?». Он кивнул в ответ, расплатился и вышел. Да, теперь понятно, что чувствуют глухонемые. Ты не можешь выразить свои мысли. Не можешь обратиться к кому-нибудь с простой просьбой. Постоянно ждёшь пренебрежительной реакции, брезгливости по отношению к себе, чувствуешь себя неполноценным.
