Подходя ближе к дому, Пётр начал замечать надписи на стенах: «В тридцать третьей живёт шлюха!», «Люда, я тебя люблю», «SлиV Fooтak D3vачEK:…» и ссылка на чей-то телеграмм канал, освещённый первыми лучами солнца, проникающими сквозь щели домов, оставляя полосы тепла на бездушных кирпичах, покрытыми безвкусными граффити.
– Чего так рассматриваешь номера телефонов? Хочешь себе пару шлюх заказать, отпраздновать новоселье в родной дом? – Подшучивая, говорил Василий, понаблюдав за внимательным взглядом Петра, не отводящего глаз от народных искусств.
– Мне кажется, слово «шлюха» слишком пренебрежительно. – Сухо ответил Пётр.
– И как их именовать тогда по-другому? – Ухмыльнувшись, сказал Василий, и начал подниматься по ступенькам под маленькой, железной аркой вверх.
– Девушки, которым повезло меньше, чем остальным.
– И откуда у тебя успела появиться любовь к проституткам, а, Петька? Познакомиться с некоторыми успел?
– Не помню. Но почему-то, мне их искренне жаль. Можем ли мы им как-то помочь?
– Сами себе помогут, если захотят. Не забивай голову себе дурными мыслями – у каждого своя работа, нечего лезть не в свои дела. Сначала вспомни о семье, затем уже размышляй, какого живётся городским шлюхам. – Сказал Василий, уже подошедший к двери и набравший ряд цифр, после которого дверь отворилась и холодный воздух понёсся с тёмного тоннеля, подымающегося с каждой ступенькой всё выше.
– Но как ты думаешь, смог бы я полюбить ту, что продаёт свою любовь каждому желающему?
Василий не ответил на вопрос Петра, посчитав его слишком «дурным», как он часто любил говорить о вещах, что не присущи ему самому. Но Пётр, поразмыслив не больше минуты, смог ответить для себя на заданный им же вопрос.
«Но как бы ответил Бог?» – Спросил у себя в голове Пётр, желая и от Всевышнего получить ответа. Но его не последовало. Как и всегда.
– Можем проходить. – Сказал Василий и обернулся к своему племяннику. Тот же всё рассматривал непристойные рисунки и надписи, будто видел их в первый раз. – Петя, не стой на месте, я уже замёрз, сосулькой сейчас стану, давай, забегай!
Войдя на лестничную площадку и подымаясь к первому этажу, они остановились на промежуточной площадке. Пётр заметил, что с Василием не всё в порядке – с его носа начала течь резко кровь, а некоторые капли начинали засыхать на его небрежном, коричневом пальто.
– У тебя проблемы с носом? – Спросил Пётр, после чего старик провёл пальцем меж ноздрей и увидел красную жидкость, что покрыла всю кожу багряным полотном.
– Чёртово давление. Ничего страшного, подымайся на четвёртый этаж, я пойду за тобой, – и проведя рукавом по носу, он начал медленно следовать за Петром.
Пройдя первый этаж, Васе стало ещё хуже – у него начала резко болеть голова, будто по нему ударяли тяжёлым молотом, и он попросил остановиться Петра на минуту. Упёршись рукой об стену, он опустил голову и не шевелился, закрыв глаза и согнув ноги в коленях, чтобы упереться о ящик для почты, заполненный до отказу и окружённый несколькими выпавшими письмами.
Постоя минуту и издавая тяжёлые звуки, будто от нехватки кислорода, он воспрянул, выпрямившись спиной, насколько мог (Вася был горбатым), и сказал:
– Идём дальше. Похоже похмелье началось, ничего страшного, только протяни мне руку, тяжело подняться.
– Хорошо, держи, – и Пётр выпрямил свою руку, за которую схватился Вася. Они пошли дальше.
