Голицын театрально застонал, прижав пальцы к вискам. Затем снял очки, протер покрасневшие глаза и, прильнув к стеклу, начал рассматривать местность, по которой мы проезжали, комментируя увиденное:
– О, как тут все отстроили! Не узнать! Смотрите-ка, и «Мост-банк» у вас есть!
Он обернулся ко мне и серьезно спросил, поглядев мне прямо в глаза:
– А ведь меня могли не только сфотографировать. Оптический прицел, глушитель – и все. Пишите письма на тот свет.
– Ну зачем же так мрачно? – отозвалась я. – Вас любят. А тех, кого любят, убивают редко. Это нетипично для наших широт.
– Вы просто не знаете, – снисходительно покачал головой Роальд. – Даже не представляете себе, в какой клетке нам приходится жить.
– За все надо платить…
– Что? Ах да, конечно! – Роальд снова вернулся к изучению заоконных пейзажей.
Сосредоточенно рассматривая проносившийся мимо город, Голицын походил на иностранца, которого черт занес в деревушку, где он имел несчастье когда-то родиться – давным-давно, почти в другой жизни.
– Роют и роют, – сокрушенно покачал он головой, когда мы осторожно проехали мимо неогороженной канавы. – А потом дома падают.
– Они не только падают. Они еще и взрываются, – добавила я.
– У вас тоже? – недоверчиво спросил Роальд. – Хм, однако, тенденция…
Мы миновали спуск и теперь неслись по шоссе, выходящему на центральные улицы города.
– Нам куда? – осведомилась я, тормозя у светофора. – Как я понимаю, к родителям.
– Угу, это вроде недалеко, – кивнул Роальд. – Сейчас я посмотрю…
Он порылся в своей сумке и достал органайзер, из которого извлек помятый листок.
– Коммунистическая, шесть, – торжественно произнес он. – Кажется, в центре?
– Уже Столыпина, – отозвалась я, выруливая налево и направляясь в район набережной. – Пять лет как переименовали.
– Правда? – удивился Роальд. – Что ж, похвально. А у нас только в исторической части города прошлись по названиям, дальше руки не дошли.
– Вы, видимо, давно не бывали в наших краях? – осторожно спросила я.
– Года два или три, – рассеянно ответил Роальд. – А что?
– Так… А что же вас на этот раз потянуло? Ностальгия заела?
Голицын даже расхохотался. Впрочем, смех быстро затих, и Роальд уставился на меня с явным неодобрением – он вспомнил, кто я по статусу.
– Слушайте, а почему вас это вообще интересует? – раздраженно спросил он. – Почему я должен вам что-то объяснять?
– Да нет, как хотите, – спокойно пожала я плечами. – Мне, в общем-то, все равно.
– Вы ко мне приставлены, вот и охраняйте, – не без легкого хамства в голосе произнес Голицын. – А как да почему – не ваше дело.
Роальд откинулся на сиденье, недовольно осматривая салон автомобиля.
– Это у вас что, служебная? – ткнул он пальцем в потолок автомобиля.
– Я не служу, – коротко ответила я, подруливая к дому. – Личная собственность.
Теперь Голицын оценивающе посмотрел на меня, как бы прикидывая, сколько я стою.
– Н-да, – хмыкнул он. – Надо сказать, что Симон Аронович человек довольно эксцентричный. Не буду скрывать, что я предполагал нечто иное…
– Десяток автоматчиков и кортеж из «Мерседесов»? – повернулась я к Голицыну, тормозя у подъезда. – Что ж, перезвоните своему Костякову, пусть переиграет. Мобильник у вас имеется?
– Нет, – мрачно буркнул Голицын, приоткрывая дверцу. – Специально с собой не взял, чтобы не беспокоили всякие-разные…
Он вылез из машины и обомлел. Первым желанием Роальда было нырнуть обратно и умотать отсюда как можно скорее, он даже сделал шаг назад – но было уже поздно. Слишком поздно для отступления.
