Выводы Алексина являлись на первый взгляд незначащими, происходили подсознательно, ничего общего не имели с ходом расследования. И все же он прислушивается к мелодии, которая набирает силу, определяет направленность мышления. Он уже точно знает, кто владеет наиболее полной информацией по делу Кондаковых. И Юра Федоров становится все более привлекательным объектом для изучения. Человек несомненно уязвимый, если учесть компрометирующую его фотопленку. Пусть даже не принадлежит лично ему, все равно ее обнаружение именно на стоянке никак нельзя объяснить случайностью. Самый раз дворнику высказаться, как на духу, о темной стороне жизни двора. Маленький шантаж пойдет только на пользу. Ему ничего не стоит опознать людей по фотографиям, наскоро отпечатанным Федором. Ни когда-нибудь, а именно завтра утром, а пока Степан Михайлович сам понаблюдает за людьми. Одно удовольствие радоваться вместе с детворой, предвкушать сладкую встречу с любимой женой. Сейчас он позвонит милой Люсеньке и намекнет о предстоящем вечере.
Степан Михайлович под впечатлением воображаемых успехов и под влиянием цветочного дурмана в деталях представил теплые объятия и незабываемые поцелуи с малиновым привкусом. Все повседневные заботы стали казаться незначительными по сравнению с семейными радостями, и он испытывает легкость необыкновенную. Еще немного, и он не сможет сдерживать собственных чувств, будет счастливо и безудержно смеяться. Можно не сомневаться, так бы и произошло, но чьи-то цепкие и сильные пальцы сомкнулись на его шее. Алексин инстинктивно задергался, пытаясь разжать крепкие щупальца, но безуспешно. В глазах потемнело, и стало все безразлично. Чертовски нехорошо получилось.
Полночь.
Большая груда рыбы холодного копчения. Жирная и пахучая. Очень аппетитная. Крупная морская снедь вводит в искушение. Степан Михайлович хватает за жабры, тянет к себе, уже готов вцепиться зубами в розовую мякоть. Он хочет немедленно утолить голод, но следующий экземпляр кажется соблазнительней, еще аппетитней, и он тянется к более крупной туше. Наконец, запах становится настолько нестерпимым, что обильная слюна ручьем скатывается по небритому подбородку. Казалось бы, ситуация складывается самая парадоксальная, когда полно доступного продукта, а он не может приступить к желаемой трапезе. И почему, спрашивается? При невозможности ответить на простейший вопрос он отрывает голову от запашистой груды. Сначала его глаза начинают удивленно округляться, потом в них появляется осмысленное выражение.
Конечно, Степан Михайлович не долго находился в неведении, он уже успел раньше познакомиться с местом своего невольного пребывания. И теперь его окружают знакомые стены. Со стороны входа пробивается неяркий лунный свет. Под Алексиным – то ли куча вонючего тряпья, то ли еще какого дерьма. Каким-то чудом он остался жив – по непонятной прихоти преступника или по случайности. Воротник рубахи промок от слюны, а при сглатывании болит гортань. Угораздило его в одиночку идти к месту преступления, а всему виной отсутствие информации и, соответственно, недооценка масштабов риска. Тут уж негодяи приложат все усилия, чтобы скрыть свое участие в двойном убийстве. Если даже исполнителем чудовищного замысла являлся один Офицер, то вокруг него так или иначе образовался круг невольных свидетелей, по тем или иным причинам не желающих себя высвечивать. Скорее всего, из-за страха за собственное благополучие. Зато самого сыщика уже приметили и сделали правильные выводы. При его слабой защищенности угроза нападения была очевидной. Ладно бы только халатность, так ведь он, как человек с военной подготовкой, в острый момент проявил полную несостоятельность. Чертовски обидно. И Алексей как будто чувствовал – напрашивался в разведку. Напрашивался? Именно в этот день Федор и Алексей на пару должны были отчитаться перед обиженной женщиной по поводу слежки за ее неверным муженьком. Никто не мешал перенести сроки, но теперь поздно сожалеть.
