Какое там! Она полностью попала под влияние самоуверенного офицера, ей нет дела до какого-то инженера с его лирикой и живописью. Такое унижение невыносимо, и Виктор отходит в сторону. При невозможности что-нибудь исправить он испытывает потерянность и ни с чем не сравнимое одиночество. Как могла!? Ему настолько стыдно за Ленкино легкомыслие, что он избегает смотреть в глаза свидетелей. Но с какой стати он обязан нести груз ее бездумных ошибок!? И какие ошибки, если она испытывает радость? Вопросы легче задавать, а для него край как надо не допустить ее унижения – его любимой женщины и матери его ребенка. Иначе она погибнет для него, а вместе с ней он – с его духовным, не понятым ею, миром. Офицеру все равно – для него женщины обезличены, имеют значение их покорность и количество.
Настолько поглотили тяжкие раздумья, что не заметил, когда капитан и Ленка затерялись в толпе. Специально скрылись, чтобы остаться без свидетелей – без его осуждающего взгляда и решительного вмешательства. Надо спасать ее от опрометчивых поступков, но где искать? Он много дней метался в поисках. Знал – рядом, но не видел. Что может случиться… Неизвестность порождает картины одну чудовищней другой. Он уже представляет их в убогой комнатушке с обшарпанными стенами и раздавленными клопами на выцветших обоях. По центру голый стол, сервированный по-армейски – водкой и различными закусками из офицерских пайков. Тусклое освещение. Надо думать, праздничное застолье в полевых условиях, не хватает букетика простеньких цветов. Они весело смеются, капитан что-то нашептывает ей на ухо. Не трудно догадаться, о чем разговор, хотя голоса органично сливаются со звуками нескончаемого танго.
За их спинами, в углу комнаты, высвечивается главный атрибут обстановки – обычная солдатская кровать с панцирной сеткой. Сверху матрас и, конечно, грязновато-серая простыня. В полумраке трудно оценить чистоту, но Офицер точно не потрудится организовать приличную постель, настолько пренебрежительно относится ко всем доступным женщинам. Именно кровать приковывает внимание Виктора, с ней связаны его страдания. А Ленка улыбается. Ничто ее не смущает. Она с пониманием кивает головой, встает из-за стола, направляется в темный угол. Ничего предосудительного. Так естественно то, что ее разморило и потянуло прилечь на армейскую кровать. Ей нравится мимолетность встречи, и еще ее устраивает взаимная необязательность в перспективе. Для нее важней получить сиюминутное сексуальное удовлетворение и продолжить поиски свежих ощущений – уже с другими офицерами. Нежная и трогательная в своей наивности, она стыдливо отворачивается к стене, раздевается до трусиков. Потом берет с тумбочки солдатское одеяло, ложится в постель, укрывается с головой.
Капитан улыбается. Он всегда радуется, когда его желания исполняются. Гаснет лампочка, и враз картина потеряла очертания. Но даже при немощном свете Витя не мог разглядеть лицо капитана. Видел только раззявистый рот, отметил высокий рост и спортивную выправку. Чувствуется армейская подготовка. Быстро, по-военному, сбрасывает с себя офицерскую форму, майку, трусы и ощупью крадется к затаившейся в ожидании женщине. Еще мгновение, и на кровати очерчиваются уже два тела. Легкое шуршание. Одеяло заколебалось в примитивных до отвращения телодвижениях…
В состоянии сильнейшего опьянения и бредового сна Витю Кондакова преследовали жуткие видения. Солдатская кровать перекочевала в его мастерскую, и он бессильно созерцал измену жены, пусть даже бывшей. По его лицу катились обильные слезы, а пересохшие губы шептали:
