– Это ты, Сяобао? Родного отца не узнаешь, что ли, ублюдок?
Человек сразу понял, что это проделки тигриного волоска у него в руке, торопливо замотал его обратно, упрятал, чтобы не видеть больше, и только тогда увидел, что отец никакой не старый мерин, а мать никакая не старая сука.
Я всегда мечтал о таком же тигрином волоске. Мяу-мяу. Каждого, кому бы я ни рассказывал о тигрином волоске, я начинал расспрашивать, где можно добыть такой. Одни говорили, что его стоит поискать в чащобах северо-востока. Я бы и отправился туда, но жену жаль одну оставлять. Был бы у меня такой тигриный волосок – вот было бы здорово! Поставил бы на улице стойку для мяса. Глядь, идет, переваливаясь, здоровый хряк – черная атласная шапочка в форме верхушки тыквы, длинный халат и клетка с певчим дроздом в руках. Подошел и кричит:
– Сяоцзя, а ну-ка пару цзиней свиной грудинки отвесь!
Хоть и вижу большого хряка, по голосу понимаю, что передо мной Ли Шичжай, господин Ли, отец сюцая[52], живущий неподалеку. Он знает много иероглифов, вот всякий встречный и относится к нему с почтением. Тому, кто почтения к нему посмеет не проявить, он может во всю глотку рявкнуть: «Паршивец, негодный для обучения!» Но кто может знать, что своим истинным ликом он – большой хряк? Он и сам об этом не знает, знаю лишь я. Но скажи я ему, что он – свинья, он и без посоха с навершием в форме головы дракона мне голову расколотит.
Хряк еще не ушел, как подошла, переваливаясь с боку на бок, большая гусыня с бамбуковой корзинкой на крыле. Подойдя к стойке, она покосилась в мою сторону и будто бы с лютой ненавистью прошипела: «Сяоцзя, злодей ты с черною душою, вчера продал мне студень из собачатины, так я в нем кругленький ноготь нашла! Ты, случаем, не человечину под видом собачатины продаешь? – Она повернулась к черному хряку: – Слышал, нет? Позавчера ночью в семье Чжэн зверски избили вскормленную сноху[53]. Так избили, что живого места не осталось, вот ведь нелюди! – Сообщив эту чушь собачью, большая гусыня вновь поворачивается ко мне: – Наруби-ка мне пару цзиней сушеной собачатины для разнообразия». Кем ты себя воображаешь, бабка вонючая? Тебя, гусыню толстозадую, зарезать бы на холодец, чтобы не приходила и не несла чепуху, подумал бы я про себя.
Эх, был бы у меня такой тигровый волосок, вот было бы здорово. А нету его у меня.
В тот день после полудня шел сильный дождь. Дядюшка Хэ сидел в своей винной лавке и пил вино. Языкастый он господин, щеки как у обезьяны, глаза бегают, в своем истинном облике он наверняка большая мартышка. Между делом я и с ним заговорил о тигровом волоске.
– Вы, дядюшка Хэ, многое повидали и много знаете, – сказал я. – Наверняка слышали о тигровом волоске? Верно, знаете, где можно добыть такой?
Он усмехнулся:
– Эх, Сяоцзя, Сяоцзя, увалень ты этакий, ты здесь вот мясо продаешь, а жена твоя где?
– Моя жена понесла собачатину названому отцу начальнику Цяню.
– А по-моему, так человечину понесла, – сказал дядюшка Хэ. – У твоей жены мясо белое, ароматное!
– Вы, дядюшка Хэ, ваши шуточки бросьте, наша семья продает только свинину и собачатину, как мы можем продавать человечину? К тому же начальник Цянь не тигр какой-нибудь, разве он станет есть мясо моей женушки? Если бы он ее ел, то от нее давно бы ничего не осталось, а она жива-здорова.
Дядюшка Хэ странно засмеялся:
– Начальник Цянь не белый тигр, он – синий дракон, это твоя жена – белая тигрица.
