– Пошли! – скомандовал начальник Цянь.
Носильщики подняли паланкин и резво взяли с места. Двое солдат подняли отца и, взяв за руку с каждой стороны, потащили, как дохлого пса. Начальник Цянь, выпятив грудь, величественно шагал впереди, этакий петух, только что сошедший с обтоптанной курочки. Он не опускал голову, чтобы смотреть под ноги, и поэтому споткнулся о кирпич и чуть не распластался, как собака в дерьме, хорошо, что его поддержал советник Дяо. Но в суете у начальника Цяня упала на землю шапка, он торопливо поднял ее и напялил на голову, сначала криво, пришлось поправлять. Начальник Цянь следовал за паланкином, советник Дяо за ним, сзади два солдата тащили волочившего ноги отца, а в самом хвосте бежала стайка ребятни. Так они и шествовали, спотыкаясь, десяток с лишним человек, по направлению к управе.
Из глаз у меня брызнули слезы, в душе я сожалел, что только что, рискуя жизнью, не бросился к Цянь Дину. Неудивительно, что, ругая меня, отец сказал, что в обычные дни я почтительный сын, а в трудный момент становлюсь никудышной размазней. Мне следовало палкой перебить ему ноги, проткнуть ему ножом живот… Выбрав большой нож, я выбежал во двор, а потом на улицу, решив догнать паланкин Цянь Дина, но меня отвлекло любопытство. Следуя за роем мух, я нашел место, куда отец выплюнул зубы изо рта. Там действительно было целых два зуба, задние, коренные. Я поковырял эти зубы ножом, на душе стало очень тяжело, на глаза выкатились две слезы. Затем я встал, плюнул вслед уходящим вдаль теням, громко выругавшись:
– Мать твою этак… – И негромко добавил: – Цянь Дин!
