Запах сахарной ваты, хот-догов и лошадиного навоза, стон колеса обозрения, визг страха и восторга со стороны «Центрифуги» и крики десятка продавцов, предлагающих свои угощения.
Дом, милый дом.
Цирк устроился на поле к югу от города. Наверное, когда-то тут росла кукуруза, но ее не сеяли уже много лет. Теперь здесь раскинулись аттракционы, павильоны и киоски Харта и Хэлловея, а в центре – большой купол шапито. Территорию огораживала полотняная изгородь выше человеческого роста.
Сэм Ли припарковал грузовик у главного входа, где люди обменивали зеленые доллары на проход под огромной аркой, на которой было написано название цирка, причем настолько большими буквами, что их можно было бы разглядеть и с самолета.
Попросив одного из смотрителей парковки приглядеть за грузовиком и чемоданами в кузове, Сэм Ли повел нас на территорию, куда нас пустили бесплатно, в обход очереди.
Хотя не могу сказать, что очередь была такой уж большой. Людей было маловато даже для вечера четверга.
– Большой Боб готовится к представлению в своем трейлере, – сказал Сэм Ли. – Надеюсь, мы успеем перехватить его до начала.
Он повел нас по извилистой тропе мимо «Аллеи диковин». Афиша сообщала: «Открыто с 13.30. Приветствуем смельчаков!»
«Аллея диковин» всегда открывалась попозже: она не привлекала ранних пташек. Здесь под гирляндой электрических лампочек можно было увидеть Мальчика-аллигатора и человека, забивающего в нос гвозди. Совсем другое дело смотреть на них под полуденным солнцем, которое сжигает всю мистику.
Мы миновали аллею аттракционов и обогнули малый шатер, где выступали артисты, на которых лучше всего было смотреть с близкого расстояния. Я услышала, как Мистерио разогревает публику:
– В моих рукавах пусто. Ой, что это?
Последовали вялые аплодисменты.
На юго-западном краю территории стояли трейлеры труппы. Сэм Ли подвел нас к самому маленькому и постучал в дверь.
Знакомый голос сказал изнутри:
– Входите!
Сэм Ли придержал для нас дверь, и мы вошли. Когда я переступала порог, парнишка вручил мне ключи от грузовика.
– Большой Боб сказал, что, пока вы здесь, драндулет в вашем распоряжении, – заявил он.
– Спасибо. Постараюсь не поцарапать ржавчину.
– Был очень рад познакомиться с вами обеими, – сказал он. – Если вам что-то понадобится, просто выкрикните мое имя, и либо я услышу, либо кто-нибудь меня найдет.
И он убежал по каким-то делам, которых всегда полно у человека, занимающего нижнюю ступень в цирковой иерархии.
Трейлер был раза в четыре меньше моей крохотной комнатки в Бруклине. Несмотря на это, Большой Боб сумел как-то втиснуть сюда самодельную кровать, комод, письменный стол с пишущей машинкой, книжный шкаф и зеркало в полный рост. Стены были оклеены старыми афишами и рекламными листовками – два десятилетия воздушных акробатов и смешных клоунов, рычащих тигров и улыбающихся танцовщиц.
Их бумажные глаза уставились на меня, и оттого трейлер казался еще меньше. Не очень-то приятное чувство.
Но для Большого Боба он был подходящего размера. Директор и шпрехшталмейстер цирка Харта и Хэлловея ростом меньше полутора метров в этот момент стоял перед зеркалом, добавляя последние штрихи к своему образу.
Как он любил говорить, раз уж он единственный карлик в цирке, справедливо, что он занимает самый маленький трейлер. Из-за этого всем остальным было труднее жаловаться на свое жилье.
Боб был одет в свой обычный костюм – ярко-красный фрак с черной рубашкой и брюками и ярко-красный галстук-бабочка. Длинные волосы до плеч были выкрашены в такой же черный, какими были его лакированные туфли, зачесаны назад и собраны на затылке серебряной заколкой. Я заметила, что в его бородке появилась седина.
