– Как это случилось?
– Если честно, это я хотела спросить у вас…
– Может, пока не будем об этом? – встревожилась мама. – Лучше бы тебе пока не волноваться.
– Нет, мам, мне нужно знать. Я ничего не понимаю, как вообще такое могло произойти.
– Мы знаем только, что ты потеряла управление, – вмешался отец. – Полицейские показали нам записи с видеокамер на мосту Гановер. Ты ехала по средней полосе, а потом… – он нервно сглотнул. – Дёрнулась, словно почувствовала или увидела что-то. И тебя понесло к ограждению.
– Мальчик… – снова вспомнила я ребёнка, исчезающего под колёсами чёрного джипа. Наверняка именно он напугал меня. Но почему тогда другие водители не остановились? – На той записи не было мальчика лет пяти-шести в голубой майке? Его… сбила машина.
Папа опасливо глянул на маму, а та скомкано пожала плечом.
– Роуз, на мосту не было никакого мальчика, – осторожно произнёс отец, словно боясь расстроить или смутить меня. – Плотный поток машин и только. А ты видела мальчика?
Голубая футболка, белые разрисованные кроссовки. Красивая женщина придерживала его за плечо. Апельсины прыгали мячиками по дороге. Им нечего делать на мосту и тем более переходить его. Место будто отличалось.
Но я их видела. Я их слышала. Я не придумала. Иначе почему я так резко вильнула и поцеловала бетон, как сказал отец? Но если другие попутчики не видели их, если камера никого не уловила, то вероятно я схожу с ума.
Подумав об этом, я вжалась в подушки, ища хоть какую-то опору. Отец, мама и Эдди продолжали буравить меня глазами, поэтому пришлось соврать:
– Нет, я никого не видела.
Каждому из нас уготован бесконечный поток счастья, страданий и боли. Чувств, что под сильным напором врезаются в тебя на протяжении всей жизни. Мы, словно сито, пропускаем всё через себя и не всегда сами выбираем, что оставить внутри, а что отпустить. И в этой лавине несчастий рано или поздно забываешь о хорошем. О том, что где-то ещё случаются чудеса.
Я не верила в Санту, Пасхального Кролика или мир во всём мире, но пришлось допустить проблеск надежды на то, что всё же есть в этом мире нечто, не поддающееся объяснению. Я поняла это в ту минуту, когда через несколько часов после ухода родных, в палату бодро вошёл доктор Рональд Эймс, словно с эффектом дежа вю. Такой же самоуверенный, задорный и готовый сражаться с любым недугом, который попадётся ему на пути.
– Это просто чудо какое-то, – восторженно произнёс он. – Вы – чудо.
– Простите?
Я отложила книгу, которую привезла Эдди из моего домашнего запаса новинок, что были куплены, но так и не прочитаны. Меня давно отключили от датчиков, и монитор наконец закончил свою противное вещание. Когда та самая грузная медсестра в нежно-голубой униформе освобождала мой палец от датчика, мне вспомнилась девушка с рыжими волосами, но я тут же прогнала этот сон прочь. Слабость всё ещё сковывала тело, каждый ушиб отзывался болезненным спазмом, а перебинтованная рука сводила с ума, но я чувствовала себя вполне сносно. Однако на чудо это никак не тянуло.
– Вы поступили к нам с обширной гематомой височной доли, сотрясением и никак не хотели приходить в сознание, но… ваши анализы показали, что гематомы как и не было.
– Но это ведь хорошо?
– Это потрясающе! Настоящее чудо. Я ещё не видел, чтобы отёк спадал так быстро. Как будто вашу голову подменили. Или вы не попадали в аварию, а стукнулись о дверцу кухни.
