Смерть стучится дважды - страница 8
– Ничего не понимаю… Как такое возможно?
– В медицине тоже иногда случаются чудеса, – улыбнулся доктор Рон. – Думаю, мы подержим вас под наблюдением ещё денёк-другой и отпустим.
– Было бы здорово, – воодушевилась я. – Несколько часов в этой стерильности – и мне уже хочется застрелиться. Скучаю по горе немытой посуды и беспорядку в спальне.
Смешливые искры запрыгали в глазах доктора Рона, которыми он согрел меня чуть дольше приличного. Кашлянув, он распрощался до следующего визита и наказал найти его, если вдруг почувствую себя хуже.
Но я крепла, как молодой побег, что прорывает почву и тянется к свету. Мне так хотелось поскорее выйти из четырёх стен, вдохнуть полной грудью и вернуться к той жизни, которую я чуть не потеряла. Правду говорят, что мы не ценим то, что у нас есть, пока это не отнимут. Мне словно дали второй шанс, и я не собиралась упускать его.
Через два дня скучной монотонности и не слишком интересной книги, регулярных анализов и посещений близких, доктор Рон в очередной раз скрасил моё пребывание в палате своим визитом и сказал, что я могу собираться.
– Хотя будет жалко терять такую пациентку, которую даже лечить не пришлось, – в своей смешливой манере добавил он и смутился своих же слов. – Все бы шли на поправку так быстро.
Ещё до обеда я побросала в спортивную сумку сменную пару белья, носков, книгу и ноутбук, который я даже не открыла, чтобы проверить рабочую почту или выполнить пару заказов, зубную щётку и прочие мелочи. Одной рукой проделывать привычные вещи было не так-то просто, но небольшие затруднения с простыми делами ждали меня ещё минимум три недели. Отец должен был приехать к стенам больницы через пятнадцать минут, так что у меня ещё оставалось время, чтобы подписать документы и поблагодарить доктора Рона и его верную помощницу миссис Шелтер, ту самую медсестру, что была рядом, когда я очнулась. Но когда я вышла из палаты и подошла к стойке дежурной медсестры, всё воодушевление скомкалось в липкое, неприятное чувство.
Миссис Шелтер, эта добрейшая и тёплая, как парное молоко или сама мама, женщина сидела в кресле на колёсиках по ту сторону стойки и рыдала, прикрыв лицо ладонями. Рядом кружили две другие медсестры помоложе: одна предлагала ей чай с ромашкой, другая гладила по плечу и говорила, что всё будет хорошо. Как часто мы это слышим и как редко сами в это верим.
Бросив сумку на пол, я на мгновение замерла, не зная, что делать. Мне хотелось проявить участие, отплатить добром на то добро, что миссис Шелтер сделала для меня за эти дни. Тайно подкладывала плитку шоколадки к полусъедобному завтраку. Занимала вечернюю тишину своей живой болтовнёй о внуках. Купила мне расчёску в киоске через дорогу, потому что Эдди забыла положить мою. Согласилась раздать подаренные цветы тому, кто задерживался в больнице подольше моего. Всегда весёлая, смешливая, плюющая на саму смерть в стенах этой больницы, где та по праву занимает свой трон.
А теперь всю эту жизнерадостность вытеснили из её сердца. Лицо покраснело, нижние веки распухли, а лёгкие никак не могли ухватить достаточно воздуха для глубокого вдоха. Кто-то обидел её. Пациент, член семьи или сама жизнь. А я не знала, имею ли право расспрашивать или лучше притвориться, что ничего не видела. Некоторые ненавидят жалость. Другие не приемлют безразличие.
Наплевав на чувство такта, которое мама взращивала в нас с Эдди с самого детства, я решилась вмешаться, но не успела. Оглушающий и даже грозный стук каблуков принёс с собой худую женщину в чёрном платье и белом халате, накинутом на плечи. В отличие от всего персонала причёска претендовала на звание идеала – ни один волосок не выбивался из скрученной на затылке улитки. Те, кто присматривают за жизнями и отгоняют смерти, не могут позволить себе такой роскоши. И я решила, что скорее всего это не простой доктор и даже не заведующий отделением. Наверняка главврач – только те носят такие высокие шпильки и столь строгое выражение лица.