В кармане брюк завибрировал телефон.
Аластер выпрямился, ехидно отвечая на вызов:
– Фауст! Что-то потерял?
– Она у тебя?
– Да.
– Значит, пусть у тебя и остается. Я приведу в чувство Лилит, а ты пока узнай, кто же с ней пожаловал.
– Зачем мне здесь монашка?
– А мне зачем?
– В сделке этого не было.
– Вот именно, поэтому она твоя забота. И да, Роули, не вздумай убить ее, если имеешь виды на Лилит.
Аластер сжал зубы и сбросил звонок. Засунув руки в карманы брюк и стоя в полумраке гостиной, он смотрел, как мумия приходит в себя.
На него уставились глаза цвета ясного неба, которые снова начала заполнять паника. Ее рот открылся, издавая хрипы, не способный исторгнуть внятную речь, а лицо будто бы стало выглядеть не таким сухим, каким было в костеле.
– Ты меня понимаешь? – спросил он на чешском.
Она медленно прикрыла веки, а затем открыла и снова посмотрела на него.
– Кто ты? – вырвалось у него, хотя Аластер и понимал, что голосовые связки в ее немощном теле, скорее всего, разрушены.
Роули зло потер шею, развязывая тесемки белого воротничка, который сыграл свою роль. Он бросил его возле лежащего на полу тела и ушел в ванную. Роули, бесспорно, мог сделать так, что одежда и тело выглядели бы чистыми, лишь пожелай этого, но стоять под теплыми струями в душе куда приятнее. Исчерпав годовой лимит воды одной из южноафриканских стран, он обернул бедра полотенцем и вышел из душа.
Его квартира с двумя спальнями, кабинетом и гостиной занимала половину этажа, а в сочетании с высокими потолками, казалось, и вовсе воровала все пространство здания.
Пройдя гостиную, он переступил через монашку, которая лежала там же, куда упала после перемещения, и Роули не собирался переносить ее куда-либо еще. Он обвел взглядом помещение, разделенное на несколько зон: антикварный диван, стоящий у стены напротив окон, и отреставрированный комод семнадцатого века легко контрастировали с новой черной мебелью и светлыми стенами. Картины с черно-белой графикой соседствовали с темными полками, где умещались старые фолианты на разных языках. Единственным диссонансом в жилище было тело, лежащее на черном паркете, и этот факт заставлял Роули кривиться.
Как и душ, сон был необязательным для Аластера, но он любил ни в чем себе не отказывать, поэтому отправился в спальню и улегся на просторную кровать с шелковыми простынями. Демоны по своей природе отличны от людей настолько, насколько могут отличаться камень и вода. Но долгая жизнь на Земле и сотрудничество со смертными изменили Роули, хотя он предпочитал об этом не думать.
Сны, которые были редкими гостями, в эту ночь посетили его. Роули сидел в машине, мчащейся по оживленной горной трассе, а навстречу ему несся грузовик. Аластер напрягся всем телом, пытаясь перенестись, но не смог. В момент столкновения он услышал девичий крик, и все потемнело. Роули перевернулся на бок, и сон сменился другим, оставляя в нем тревожащее чувство надвигающихся неприятностей.
Едва сумерки в квартире уступили место рассветному солнцу, в гостиной послышались тихие шаги. Роули моментально проснулся и прислушался. Потянулся всем телом, выгибаясь, словно огромный хищный кот. Скатился с кровати, взял из гардероба штаны и направился проверять незнакомку.
Она стояла в углу гостиной, прильнув к оконному стеклу. Низкая худая фигура в черной одежде, висящей на ней мешком.
– Окрепла, значит, – проворчал он, и фигура в католическом тряпье обернулась. Кожа на лице перестала напоминать сухой пергамент и сделалась обычной для женщины средних лет. А вот глаза не соответствовали облику – яркие и такие голубые, словно небо в погожий летний день.
