– Кто ты? – снова требовательно спросил Роули, добавив в голос злых нот.
В глазах, устремленных на него, была лишь растерянность, граничащая с паникой. От ее кожи или одежды все так же странно пахло фиалками.
– Я не знаю, – ответила она по-чешски. Голос слабый, скорее девичий, чем принадлежащий женщине.
Роули подался вперед и схватил ее за подбородок, прикрытый белой тканью. Он заметил, что выражение лица стало еще более растерянным. А скулы, подчеркнутые монашеским полотном, украсил слабый румянец.
– Не знаешь? Или не хочешь говорить?
– Вы кто? Священник? Почему я здесь? Почему проснулась в костеле? – Ее голос обрел силу и зазвучал четче и увереннее.
Он отпустил монашку так же резко, как и схватил, и отошел на шаг.
– Меня зовут Аластер Роули. – Помолчал и досадливо констатировал: – Ты не врешь.
Тем не менее он продолжал внимательно отслеживать эмоции, появляющиеся на лице незнакомки.
– Вы знаете, откуда я? Я не понимаю, что происходит и как я вместо костела оказалась лежащей на полу в квартире. Я, наверное, монахиня?
Она отошла от окон и опустила взгляд на свою одежду: черная длинная туника, из-под которой у самых щиколоток выглядывали края двух нижних юбок, а затем подняла руку и тронула головной убор, состоящий из капюшона, закрепленного на пряжке, с вуалью на спине.
Роули покачал головой, а затем протянул руку, чтобы раздвинуть шторы. Машины уже вовсю спешили, превышая, впрочем, как и всегда, скорость на его перекрестке. Сентябрьское солнце медленно вставало, проникая лучами меж домов на узкие улицы.
Ему бы тоже хотелось знать, кто она. Он повернулся к незнакомке, рассматривая при утреннем свете. Та плакала: молча, подавляя рыдания так, что дрожал подбородок, и слезы бежали из распахнутых, разом покрасневших глаз.
– Я не знаю, кто ты, но выясню.
Еще раз зло выдохнув, Роули отлучился в кабинет, взял со стола ноутбук и, вернувшись в гостиную, уселся на диван. Монашка все так же стояла посреди гостиной, не двигаясь, словно начала превращаться обратно в мумию.
– Садись, – процедил он.
Она осторожно опустилась на самый край, подальше от него, и длинным рукавом привычки[11] вытерла влагу со щеки.
– Ты знаешь, что это? – Он указал на раскрытый ноутбук.
– Ноутбук, – ответила она.
Из того, что она не испугалась вида из окна, обстановки комнаты и знала о существовании компьютеров, Роули сделал вывод, что умерла она относительно недавно, и это подогрело его любопытство.
– Как тебя зовут? – спросил он по-чешски.
– Я же сказала, что не знаю, – тут же ответила она с легким акцентом.
– Какая марка телефона тебе нравится больше всего? – Снова вопрос, но уже на немецком.
– Та, что названа в честь фрукта, – ответила она уже чисто, без усилий.
– Германия или Австрия? – тут же спросил он, надеясь, что она ответит так же по наитию.
– Австрия, – ни секунды не раздумывая, прошептала она, уставившись на него в явном замешательстве.
Роули быстро набрал новости и повернул к ней экран, но она помотала головой, словно в припадке, и ее тело начали сотрясать судороги. Он отложил ноутбук, схватил ее за руку, чтобы привести в чувство. Кисть со старческой кожей под его пальцами была холодной как лед и при этом сухой.
Появившееся желание просто устранить «эту проблему» снова пришлось подавить, и Аластер потащил ее в ванную комнату.
Король сделок обустроил ее таким образом, что не оставалось сомнения в величии владельца. Черный мрамор, минимализм и рога. Да, оленьи рога служили вешалкой для одежды, а также украшали потолок, свисая при входе и возле душа, неся на себе лампы. Душ располагался за стеклянной прозрачной перегородкой с правой стороны, а в центре помещения стояла ванна на бронзовых звериных лапах. Слева висело огромное зеркало и каменный умывальник. Рядом с ним – полки с туалетными принадлежностями и рядами полотенец.
