Смерть в катакомбах - страница 13

– Конечно, все подробности покажет вскрытие, – докладывал он, – но уже могу сказать, что артист был убит ядом неизвестного мне происхождения. Этот яд имеет очень интересный эффект. Ткани вместо разложения мумифицируются. Я никогда еще не видел ничего подобного. Как бы мне хотелось узнать его состав…

– Хватит, – представитель военной комендатуры, солидный немец, стукнул ладонью по столу, – нам ясно, что это убийство, и этого достаточно! Партизанен… – Немец поджал губы.

– Господин офицер, – посмела возразить Матильда, – наше заведение всегда было приличным и спокойным. В жизни не было в нем такой нечисти! Вы ошибаетесь. Партизаны сюда и близко не подойдут. К тому же погибший был артист, не военный человек. Какое дело партизанам до артиста?

– Не скажите, – в разговор вмешался агент сигуранцы, когда переводчик перевел ему слова Матильды, – это могла быть акция устрашения. Показательная, так сказать. В зале находилось много немецких и румынских офицеров. Вы понимаете, что все они были под угрозой?

– Пощадите! – Матильда сложила руки на груди.

– Привести тех, кто видел его последним, – распорядился румын.

Солдат втолкнул в кабинет плачущую Танечку.

– Ты сказала хозяйке, что он уходил, – уставился на нее румын, в то время, как переводчик очень старательно переводил его слова.

– Да, мы поссорились. Он выгнал меня из гримерной. А я стояла под дверью и следила за ним. Он схватил пальто. Я стояла в коридоре и видела, как он ушел, – всхлипывала дрожащая Танечка.

– Ты давно его любовница?

– Уже две недели.

– Почему вы поссорились?

– Я не знаю. У него настроение изменилось. Он накричал на меня сразу, как только я вошла.

– Ты знаешь его настоящее имя?

– Ну… Антон Кулешов, – девушка переводила испуганные глаза с одного на другого.

Вопрос агента сигуранцы был не случаен. Дело в том, что в гримерной артиста не было найдено документов. А это было очень странно для военного времени.

Солдат вывел Танечку, и в кабинете появился Жан. Он держался очень свободно – так, словно все происшедшее его развлекало, и он совсем не боялся. Эта уверенность подействовала на всех положительно, и агент сигуранцы даже несколько смягчил тон.

– Вы видели, как уходил Кулешов? Он вышел через служебный вход?

– Простите, господин офицер? – Жан сделал удивленные глаза. – Но он никуда не выходил!

– Что это значит? – Голос румына прозвучал резко. – У нас есть данные, что он вышел из заведения через служебный вход!

– Он не выходил, – повторил Жан. – Я все время стоял на улице, ходил от главного входа к служебному. Из заведения никто не выходил. Да он и не мог выйти. На улице ведь была толпа. Его бы разорвали поклонницы.

– Но показания девушки… – начал было румын, но Жан его перебил:

– Вы про Таньку? Нашли кого слушать! Дурочка она, да и выпить любит. Наверняка хлебнула перед выступлением, вот ей и почудилось. Глупая она, безмозглая. Потому Кулешов ее и прогнал. А вы как думали? Знаменитость все-таки.

Холод. Это было единственное, что ощущалось реальней всего. Холод, проникающий в мельчайшую клетку тела, не покидающий его никогда. Каждое утро приходилось просыпаться с этим ощущением, начинать с него каждый свой день.

Зина даже не предполагала раньше, что такое настоящий кошмар. До тех пор, пока не пришло это дикое, мучительное ощущение того, что тело, постепенно остывая, окончательно превращается в кусок льда. И больше никогда не станет живым, теплым, прежним.