– В чём?
– Этого я не знаю, но, мне кажется, городовой Сиволапов не похож на молчуна-затворника, наверняка рассказал кому-то, что происходит в салоне Пядникова.
– Вы думаете, у смерти купца есть свидетель?
– Думаю – да, и, может быть, это тот городовой, который дежурил в ночь смерти.
– А почему вы у Сиволапова не спросили, кто это был?
– Чтобы не спугнуть! – тихо ответил начальник сыскной. – Если бы я стал этим городовым интересоваться, Сиволапов наверняка бы разболтал, а нам это не нужно. Хорошо бы, тёплым его взять, привезти в сыскную и поговорить по душам, чтобы не знал он заранее, о чём его спрашивать будут.
– Если он видел, как умер Пядников, и никому не сообщил об этом, вряд ли он нам признается, – станет отпираться, а доказать мы ничего не сможем…
– А нам это не нужно… – махнул рукой фон Шпинне. – Думаю, ты прав, поэтому мы не будем тащить его сюда и беседовать, мы просто установим за этим городовым негласное наблюдение. Если наши предположения верны и он видел, как умер Пядников, то молчание этого хожалого не случайно…
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что сказал. Свидетель, если таковой имелся, неспроста промолчал. Ох, неспроста! Может быть, это и неестественная смерть.
– Но ведь доктор Викентьев, вы сами говорили, утверждает обратное – Пядников умер от сердечного приступа! – напомнил Кочкин.
– А разве доктора никогда не ошибаются? – уставился на чиновника особых поручений Фома Фомич.
– Почему не ошибаются? Вот у меня, у свояченицы…
– Знаю, знаю эту историю, – остановил Кочкина взмахом руки начальник сыскной. – Случившееся с твоей родственницей лишний раз доказывает мои слова! Доктора тоже люди. Я очень ценю Николая Петровича Викентьева, но… – Фон Шпинне криво улыбнулся и снова вернулся к городовому. – Если кто-то из Сущинской полицейской части видел, как умер купец, и не доложил начальству, то это означает только одно…
– Что?
– Пядникова убили!
– Но ведь доктор…
– Да плюнь ты на доктора! Как-то это хитро провернули, мудрено, что даже Викентьев ошибся…
– А городовой, почему он не доложил?
– Да потому что хочет на этом деле денег подзаработать! – сказал фон Шпинне и потёр палец о палец.
– Как?
– Есть такое французское слово, может слыхал, – «шантаж»!
– Слыхал, это вымогательство по-нашему.
– Верно! Вот городовой и подумал: зачем докладывать, когда того, кто убил Пядникова, можно шантажировать и получить хороший куш.
– Значит, нам нужно отыскать городового, который дежурил вместо Сиволапова?
– Нет! Не надо никого искать, мы его уже нашли, – загадочно улыбнулся фон Шпинне.
– Нашли? – выпрямился Меркурий.
– Да! Это Сиволапов!
– Но ведь не он дежурил в ту ночь! – возразил Кочкин.
– Не он, – согласился начальник сыскной, – а ему и не нужно было дежурить, – я думаю, Сиволапов что-то увидел накануне. А что-то следующей ночью…
– Но…
– Он был там в гражданском платье, ведь ему хорошо известно, когда на Красной появляется его сменщик, сколько там находится и когда уходит. Также известны всякие тёмные места, где можно спрятаться и переждать там городового.
– А зачем он отказался от ночного дежурства?
– Меньше подозрения.
– Значит, его снова надобно притащить сюда и серьёзно поговорить…
– Это пустое! – отмахнулся от предложения Кочкина Фома Фомич. – Он всё равно ничего не скажет. А припереть нам его нечем. Что у нас есть? – Полковник поднял руки и показал пустые ладони. – Ничего. Мы за ним будем следить, тихо, ну, как умеем… И рано или поздно, а я думаю, что рано, он приведёт нас к человеку, которого считает виновным в смерти купца. Только всё нужно сделать аккуратно, чтобы комар носу не подточил, не то вся наша затея полетит в тартарары.
