– Я проведу тебя в личный кабинет настоятеля Иокима, – сказал Посланнику брат Анатолий. – Там в прохладе и уюте сможем мы говорить без преград.
– Да, – согласился Саймей. – Не пристало тревожить братьев общины беседами нашими на столь скорбную тему.
Они опять свернули на дорожку, ведущую меж кустов. И вот пред ними показался еще один дом, выстроенный той же формой «П», из белого камня, украшенный классическими арками и колоннадой. Брат Анатолий привычно ступал по ступеням, ведущим наверх. Открыв дверь, он почтенно склонил голову, пропуская гостя вперед.
Посланник вступил в комнату и остановился, привыкая к полумраку помещения после яркого солнца. Комната была не большой, но уютной. Обставлена богато. Большую часть ее занимал огромный стол красного дерева, украшенный позолотой. Около него, спиной к затемненному пологом окну стояло и кресло. Массивное, высокое, обитое бордовым бархатом, так же как и стол, украшенное позолотой. Вдоль стен раскинулись до самого потолка стеллажи, заполненные кусками пергамента или стопками желтоватых листов.
– Что это за рукописи? – поинтересовался Саймей, рассматривая стеллажи.
– Это история общины нашей, ее летопись и хозяйственные бумаги, – ответил брат Анатолий. – Настоятель Иоким уделял этому большое внимание. Во всем он любил порядок и чистоту.
– Похвальное стремление, запечатлеть дела братьев своих для истории, – заметил Посланник задумчиво.
Брат Анатолий достал крепкий табурет, обитый алым бархатом, и пододвинул Саймею.
– А есть ли в общине библиотека? – спросил тот вновь, устраиваясь на сиденье.
– Нет, Посланник, – чуть улыбнувшись, возразил ему брат Анатолий. – Мне известна твоя страсть к истории и стремление к неустанному поиску истины слов Пастуха, Истинного бога нашего. Но тут нет для тебя новых жемчужин.
– А архив? – не обратив на слова своего спутника никакого внимания, продолжал Саймей.
– Есть, – брат Анатолий кивнул, усаживаясь на такой же табурет у одной из стен. – Брат Закари занимается в общине нашей соблюдением записей.
– Хорошо, – что-то решив для себя, кивнул Саймей. – А здесь ли нашли вы тело упокоившегося ныне настоятеля Иокима?
– О да, – скорбно нахмурившись, сообщил брат Анатолий. – Утром того дня, направился я, по сложившемуся обычаю,перед заутренней службой в эту комнату за пергаментом, отец Иоким должен был оставить его здесь. В нем содержались слова проповеди, которую он должен был читать в то утро братьям на службе. Лик святила, образа Бога нашего, еще не показался над горизонтом. Я вошел. Тут было темно. И я не сразу смог увидеть…
Голос его неожиданно сорвался. Лицо секретаря стало скорбным, глаза внезапно наполнились слезами. Было видно, что брат Анатолий с трудом сдерживает себя от рыданий. Посланник подумал, что его приезд сильно взволновал отца Анатолия и тот, в ожидании допроса вновь боялся пережить все те печальные события, которые были связаны со смертью настоятеля обители.
– Серьезное испытание приготовил для тебя Пастух, истинный бог наш, – мягко заметил Посланник. – Ты так близок был с настоятелем Иокимом?
– Я был юношей, не видавшим мира дальше стен Лехема, когда пришел сюда послушником, – говорил секретарь, пряча лицо в ладонях. – Он принял меня, как отец, он сам обучал меня, заботился и оберегал. Многие смеялись надо мной, называя из зависти слугою. Не здесь….Там, на улицах Лехема, в закоулках общины в Шалеме. …Но я был ему верным другом. Он посвящал меня в свои заботы и тяготы. Я делил с ним ответственность за братьев наших. И никогда… – голос его сорвался от сдерживаемых рыданий. – Никогда он и полусловом не обратился ко мне, как ни к равному. И ты спрашиваешь, близок ли он был мне?
