В зале царило мрачное молчание.
– Прощайте, друзья мои, – тихо сказал Браун, – все мы уйдем, но первая задача ученого – сделать так, чтобы человечество продолжало жить. Неважно, сколько нам отпущено, можно и за день перевернуть мир или его погубить.
Браун вышел, закрылся в своем кабинете и умер, крича от боли, точно в тот момент, когда на табло высветились четыре нуля.
* * *
«Часы Брауна» стали неотъемлемой частью жизни людей, ведя постоянный отсчёт времени, оставшегося им до конца. Их вживление стало обязательным, позволяло более грамотно распределять ограниченные людские ресурсы на необходимые посты. Было очевидно, что не имело смысла переучивать человека на другую специальность, если ему оставалось жить лишь пару месяцев.
В одном из сохранившихся «оплотов», названном Новым Новгородом, Рома Жуков готовился стать отцом. К счастью, в плане родов медицина смогла добиться значительных успехов и обеспечить почти стопроцентную гарантию рождению здорового малыша, причем практически безболезненно для его матери.
В ожидании этого столь радостного события Роман шагал взад-вперед по коридору приемного покоя и нервно смотрел на свои обычные часы, а пару раз даже взглянул и на жизненный таймер. Юристом он так и не стал, так как обществу гораздо нужнее были технические специалисты, поэтому ему пришлось пройти программу обучения работе с электрооборудованием. Ольга стала его женой уже здесь, в «оплоте», куда они добрались, преодолев немало трудностей погрузившегося в хаос мира. Он не мог с уверенностью сказать, что она любит его, но вместе им было хорошо, а ещё она вот-вот должна была родить ему ребенка.
– Ваш малыш, – раздался приятный мужской голос с явным польским акцентом, – поздравляю!
Погрузившийся в свои мысли Роман и не заметил, как к нему подошел медик, державший в руках сверток с новорождённым.
– Ну что вы остолбенели, папаша?! Принимайте сыночка, – улыбнулся мужчина.
– Спасибо, – только и сумел проговорить парень.
Роман осторожно взял на руки завернутого в белоснежное одеяние сына и посмотрел на его умиротворенное спящее личико. И хотя он знал, что доживет лишь до времени, когда эта кроха только начнет бегать, он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.
– Ваша жена ещё спит, но через три часа уже сможете её увидеть, – продолжил медик, – и ребенок будет с ней. Всё прошло очень хорошо, без каких-либо осложнений.
Роман оторвал взгляд от сына и поднял глаза на врача. Его лицо было очень знакомым, причем ещё до «оплота». Хотя, учитывая население всего в около десяти тысяч жителей, он мог видеть его и здесь. И вдруг парень вспомнил.
– Погодите, ваша фамилия ведь Подольски? – спросил Роман.
– Конечно, у меня же на халате это написано, – улыбнулся медик.
– А ведь это вы тогда перед началом всей этой катастрофы дали развернутое интервью для международных независимых новостей, где рассказали о масштабах происходящего? В Варшаве дело было? Тогда правительства еще молчали…
– Я, – хмыкнул Войцех. – Меня потом выгнали с работы за распространение панических настроений. Ну ничего, сейчас я здесь и весьма этому рад.
– Можно я сам отнесу сына в кроватку? – спросил Роман.
– Можно, сегодня моя смена, а я – добрый! – рассмеялся Войцех.
Они шли рядом по длинному белому коридору, и Роман на мгновение посмотрел на тыльную сторону ладони доктора, где на дисплее уже стартовал отсчёт последних суток его жизни. Несмотря на это, мужчина был в хорошем настроении и даже свой последний день старался провести с пользой, помогая родиться новым маленьким гражданам мира.
