Мои рассуждения и дремоту, потихоньку пленяющую меня всеми силами, прервал тот самый доктор, который беседовал со мной в самый первый день моего «воскрешения».
– Вы хотели знать, почему ваш вопрос вызвал такую реакцию? – медленно и неуверенно начал он.
– Было бы интересно, – ответил я, – вы извините, но нас не инструктировали, что можно, а что нельзя спрашивать в вашем мире, я-то и в своем не сильно стеснялся.
– Да, да, резонно, резонно, – доктор потер руки, пытаясь собраться с мыслями. – Вообще-то, как вы заметили, в нашем мире можно исправить любые недостатки вашего тела. Мы лечим болезни, мы омолаживаем, кстати наша фирма этим и занимается, даже оживляем, но это, пока, только единственный случай. Мы продлеваем молодость, и для этого нас и держат. Только мы не смогли победить смерть.
«И слава богу», – заметил я про себя.
– Смерть наступает внезапно. Из молодого человека или прекрасной юной девушки ты, в одночасье, становишься дряхлым, измождённым, ветхим и умираешь… – Доктор замолчал. – Этого мы страшимся больше всего, ибо не можем угадать, когда наше средство молодости прекратит действие и ветхость возьмет свое. Это может произойти на улице, на свидании в ресторане, да где угодно.
– Особенно интересно это на свидании или под венцом, – засмеялся я, – вы извините за смех, но это очень нелепо.
– Может быть, может быть…
– А скажите, – я посерьёзнел, – в вашем мире нет страданий, болезней, бедных, сумасшедших?
– Этого предостаточно! – Он замолчал, понимая, что сказал и так слишком много.
– То есть также сходят с ума от денег и власти, не зная, чем занять себя в своей праздности, ссорятся, убивают, только век всех тех, кто этим занят, стал дольше, да и сил у них полно до самого смертного часа?
– Вы слишком абстрагируете моральные нормы, – вмешалась брюнетка.
– А как выглядела она до «пластики»? – внезапно спросил я.
– Нам запрещено распространять любую информацию о том, кто как выглядел до изменений, скажем так, – врач, если его так можно назвать, посмотрел на девушку, – любую, даже просто словесную. Находятся, конечно, кто ее распространяет, тем самым стараясь заработать на этом, но, как вы понимаете, это незаконно.
– Что же такого – знать, как кто-нибудь выглядел до операции?
– Это важно, например, для знаменитостей, да и простой человек этого опасается…
– Прекрасно! – я рассмеялся. – В мой век люди нанимали частных детективов, находили всякие ухищрения, чтобы хоть как-то порыться в чужом грязном белье, а теперь ничего этого не нужно, просто немного денег и терпения и пару фотографий. Я всегда говорил, что нет ничего более непостоянного, чем мораль.
– Да он просто издевается над нами! – в гневе, брюнетка бросила стопку бумаг на стол.
– Нет, – я вздохнул и развалился в кресле, – если все вы были бы заняты собой чуточку поменьше, то обратили бы внимание, что сказал я это смеясь, но с грустью. Мне было грустно, я не находил отрады в жизни обычного человека в свое время, как сегодня не нахожу и среди вас.
– Ну, кто знает, вы только недавно в нашем мире, – улыбнулся доктор.
– А вот вы? – я наклонился к нему.
Доктор заволновался, явно не ожидая такого внимания к своей персоне. Его руки не находили себе места, глаза забегали по предметам.
– Вы не похожи на вашу коллегу, – я кивнул в сторону брюнетки, – вам претит даже ваше омоложение.
– Да что вы его слушаете! – девушка закричала еще громче. – Между прочим, у нас есть высококвалифицированные психологи, а не сумасшедшие летчики-самоучки, которые из-за своих эгоистичных намерений или комплексов лезут штурмовать разъяренный вулкан!
