Одной рукой Мэтью обнял Робин за талию, а другой стиснул ее ладонь.
Свадебный фотограф вышел из тени и принялся щелкать затвором, недовольно хмурясь при виде неэстетичной лангетки на предплечье невесты.
С первыми аккордами песни «Wherever You Will Go»[2] группы The Calling Робин и Мэтью закружились в центре зала, отворачиваясь друг от друга.
So lately, been wondering,
Who will be there to take my place
When I’m gone, you’ll need love
To light the shadows on your face…[3] Странный выбор «песни для новобрачных», подумал Страйк… и тут же заметил, как Мэтью теснее прижался к Робин, уверенно обхватил рукой ее тонкую талию и, приблизив породистое лицо к молодой жене, зашептал что-то ей на ухо.
Это было как удар в солнечное сплетение, который пробил броню усталости, облегчения и алкоголя, весь день защищавшую Страйка от истинного смысла этой свадьбы. Только сейчас, наблюдая, как кружатся в танце новобрачные – Робин в длинном белом платье и венке из роз, Мэтью в темном костюме, прильнувший к щеке молодой жены, – Страйк осознал, как долго и глубоко жила в нем надежда, что Робин никогда не выйдет замуж. Она была нужна ему свободной – свободной для их общего дела. Свободной, чтобы в любых обстоятельствах… была возможность… Свободной, чтобы в один прекрасный день понять, чем еще они могут сделаться друг для друга.
Да пошло оно все…
Захочет поговорить – пусть звонит. Оставив на подоконнике пустой стакан, Страйк начал пробираться сквозь толпу, но гости сами расступались, ошарашенные его сумрачным видом.
Делая поворот в танце и глядя в никуда, Робин заметила, что Страйк уходит. Распахнулась дверь; он исчез.
– Отпусти меня.
– Что?
Она вырвалась, опять подхватила юбку, чтобы не запутаться, и полушагом-полубегом устремилась к выходу, едва не сбив с ног своего отца и тетушку Сью, которые чинно вальсировали у нее на пути. Мэтью остался стоять в центре зала, а Робин под изумленными взглядами гостей уже выскочила за дверь, которая только что захлопнулась у нее перед носом.
– Корморан!
Заслышав свое имя, он обернулся, хотя уже преодолел половину лестницы. Ему нравилось, как струятся ее волосы из-под венка йоркширских роз.
– Ну, поздравляю.
Она спустилась еще на пару ступенек; у нее застрял ком в горле.
– Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась?
Страйк натужно улыбнулся:
– Я мчался сюда черт знает сколько, подгоняя Штыря, который, что-то мне подсказывает, ради меня угнал «мерседес». Мне бы не хотеть твоего возвращения!
Она засмеялась, хотя на глаза навернулись слезы.
– Штырь тоже здесь? Что же ты не привел его с собой?
– Кого? Штыря? Да он бы тут обчистил все карманы, а потом вытряхнул гостиничную кассу.
Не сдержавшись, она еще посмеялась, но слезы уже брызнули из глаз и покатились по щекам.
– Где собираешься спать?
– В машине, на обратном пути. Штырь сдерет с меня три шкуры за такую поездку. Ну, не важно, – ворчливо добавил он, когда Робин только раскрыла рот. – Если ты вернешься, это окупится. С лихвой.
– Но теперь я потребую контракта, – сказала Робин с жесткостью, опровергаемой ее взглядом. – По всей форме.
– Считай, он у тебя в кармане.
– Ну ладно уж. Тогда прощаемся до…
До какого срока? Ведь ей предстояло на пару недель уехать в свадебное путешествие.
– Сигнализируй, – сказал Страйк.
Он развернулся и опять двинулся вниз.
– Корморан!
– Что?
Робин устремилась вниз и остановилась на ступеньку выше. Теперь их глаза были на одном уровне.
