– Видимо, надеются отсидеться на своих островах.
Зеленин вернулся за стол, собрал разложенные бумаги в папку, аккуратно завязал тесемки и произнес:
– Перед вылетом в Забайкалье у меня был разговор с Абакумовым. Он потребовал собрать данные об этой лаборатории в кратчайший срок, уточнить ее местонахождение и доложить ему полученную информацию немедленно. Это приказ Верховного. Поэтому предлагаю сформировать особую оперативно-розыскную группу и отправить за кордон.
Июльским утром 1945 года младший лейтенант Егор Комогорцев спрыгнул с подножки вагона на пропахший углем и мазутом перрон Читы. На привокзальной площади было много людей в военной форме, с наградами на груди – фронтовики возвращались домой после объявленной в июне демобилизации. Поправив на плече вещмешок, Егор направился в сторону улицы Молотова>[32], мимо сквера, где в пустой каменной чаше фонтана, отчаянно чирикая, дрались воробьи. Аккуратно обходя лужи – следы ночного ливня, он добрался до высокого забора стадиона «Динамо», за которым раздавались свистки и громкие голоса: футбольная команда тренировалась с утра пораньше. До войны он гонял здесь мяч в составе «Локомотива». Ему тоже захотелось пробежаться по полю, забить гол… Борясь с искушением, Егор замедлил шаг, но отогнал непрошеные мысли – на баловство не было времени. Он спешил навестить невестку, которая после гибели брата Антона осталась в городе одна.
Егор прошел квартал, свернул на Шилкинскую>[33] улицу, миновал городской сад, двухэтажное здание фельдшерско-акушерской школы. Когда впереди показались одноэтажные домики Татарской слободы, он непроизвольно ускорил шаг, спеша к пятистенному дому с окнами в белых резных наличниках. Еще издали он услышал звонкий смех Анны, так весело она смеялась, только разговаривая с братом. Сердце екнуло в радостной надежде: «Может, похоронка пришла по ошибке и Антон жив?» Егор бегом бросился к невысокому штакетнику. Под навесом у рукомойника мылся голый по пояс черноволосый мужчина. Невестка с полотенцем на плече стояла рядом и радостно улыбалась. Узнав в незнакомце соседа Зарифа, которого призвали в армию в один день с братом, Егор в последней надежде оглядел двор. Однако тут больше не было никого.
– Егорша! – словно сквозь туман, донесся растерянный голос невестки.
Аня оторопело смотрела на него большими синими глазами, прижав к губам полотенце. Не желая слышать ее оправданий, он отшатнулся от ограды и почти бегом, ничего не замечая вокруг, кинулся прочь.
Громкий сигнал автомобиля заставил отскочить к обочине. Окатив его водой из лужи, мимо промчалась полуторка. Вытирая брызги с лица, Егор со злостью оглядел новенькую, заляпанную грязью форму. Появиться в таком виде в Управлении контрразведки было невозможно. Ругая в душе последними словами лихача-водителя грузовика, он побрел к городскому саду>[34]. Нашел в парке пустую скамейку возле своенравной речки Кайдаловки и пристроил на нее вещмешок. Достав казенное вафельное полотенце с размытым лиловым штампом в углу, спустился к воде. Умывшись, вытер лицо и руки, оторвал от полотенца лоскут и принялся чистить одежду. Грязь легко оттерлась, на гимнастерке и галифе остались только влажные пятна. До назначенного времени оставалось около получаса, Егор сел на скамейку, прикрыл от яркого солнца глаза. Увиденное во дворе брата не выходило из головы. Он представил, как Зариф устраивается во главе стола на место Антона, а Аня, сияя улыбкой, ставит перед ним тарелку с борщом, садится напротив и, подперев голову ладошкой, наблюдает, как тот с аппетитом ест.
