– Младший лейтенант Комогорцев Егор Иннокентьевич, направлен для дальнейшего прохождения службы в Управление военной контрразведки Смерш Забайкальского фронта.
– Мамаев Семен Дмитриевич, старший оперуполномоченный отдела военной контрразведки Смерш 36-й армии, – представился капитан. – Теперь вы поступаете в мое распоряжение, младший лейтенант. Сейчас отоварим продовольственные аттестаты и поедем отдохнем в гостинице, а завтра начнем работать.
* * *
Мамаев задержался в хозчасти, а Егору велел идти к машине, стоявшей с торца здания. Завернув за угол, младший лейтенант увидел полуторку, которая утром окатила его грязью. Водитель-лихач дымил самокруткой, устроившись на подножке автомобиля.
– Встаньте, сержант! Вы сегодня облили грязью офицера контрразведки. – Егор грозно навис над худощавым невысоким шофером. Тот неторопливо погасил окурок и молча встал.
– Скажите спасибо, что Лешка виртуозно водит машину, – раздался за спиной Егора голос капитана. – Если бы он не успел отвернуть, вы сейчас находились бы в госпитале, а то и того хуже… Офицер контрразведки должен иметь глаза даже на затылке, а вы шагали по дороге, как ворона, – сказал Мамаев и направился к кабине. – Инцидент исчерпан. Забирайтесь в кузов, – сердито добавил он, оглянувшись на продолжавшего стоять младшего лейтенанта.
Егор закинул вещмешок в кузов и залез туда сам. С белесого, выцветшего неба нещадно припекало июльское солнце. «Жарит на все сорок», – подумал он, вытирая рукавом вспотевшее лицо. Хватаясь за борт на ухабах, Егор разглядывал улицы города. Вот и Чита стала прифронтовой. Среди прохожих много военных и раненых. Последних можно отличить по белым повязкам и костылям. Вспомнился разговор в поезде со знакомым железнодорожником, который когда-то работал с братом Антоном.
Нещадно дымя самокруткой из махорки, тот рассказывал, что по Забайкальской железной дороге ходят бронепоезда с зенитными установками. А на сопке Батарейной, что возвышается над излучиной Ингоды, стоят зенитки.
– Вот ты мне скажи, паря, фашиста победили, така силища перла на нас, а мы сдюжили. Так неужто теперь самураи на нас войной пойдут и будут на нашей земле хозяйничать, как в Гражданскую? Батя мой в двадцать втором их до Спасска гнал. И метлу они им позади последнего вагона привязали, чтобы след их поганый навсегда замести. Поизгалялись они тогда над нами вместе с беляками! Неужто снова такое допустят?
– Не допустят, отец! У нас сейчас и техника другая и воевать мы умеем, – успокаивал разошедшегося не на шутку земляка Егор.
Сейчас он глядел на изможденные лица людей, только-только переживших войну. Каждого обожгла она своим горячим дыханием. И с давящим чувством страха думал: «Неужели и сюда смогут долететь вражеские самолеты и бомбить ставший родным город?»
* * *
Добрались до гостиницы быстро. Алексей сказал, что съездит заправится, а потом заночует в машине. Мамаеву и Егору дали двухместный номер: шкаф, две кровати, две тумбочки, плотные шторы, которые нужно было закрывать во время объявления светомаскировки, стол, накрытый клеенкой в мелкий цветочек, на нем керосиновая лампа. Электричества в городе не хватало и его в первую очередь подавали на фабрики, железную дорогу, заводы, госпитали.
Егор сел на кровать, стянул сапоги и повел носом от неприятного запашка.
– Слушай, а чего нам в комнате сидеть. У нас же целый день свободный! Смотаемся на Ингоду, искупаемся, рубахи постираем. Когда еще придется? – весело глядя на недовольное лицо младшего лейтенанта, предложил Мамаев.
