– Да, она просто конфетка, правда? – улыбнулась Мишель.
Смех Джулиет чуть не разбил ей сердце.
– Я тебе пришлю кое-что по е‑мейлу. Тебе надо знать, каковы ставки и насколько далеко они пойдут, чтобы тебя очернить.
Неужели этому не будет конца? Она всего лишь пытается наладить себе нормальную жизнь.
– Спасибо за помощь, Джулиет… и прости меня. Знаю, этого недостаточно, но мне правда жаль. Очень-очень.
– Знаю, что жаль, – сказала после новой паузы Джулиет и повесила трубку. Здорово, подумала Мишель, вытирая слезы. Просто отлично. Ты никогда не сможешь ей ничего объяснить, не стоит и пытаться. Тебе повезло, что она вообще позвонила.
И сделала она это не ради тебя – не обманывайся. Мишель намочила холодной водой полотенце, приложила к лицу. Иначе Адезина заметит, что она плакала.
Сила вернулась, но Джои все-таки была благодарна, что Мишель остается на ночь. Дети, конечно, при ней, но страшно – вдруг силу снова отнимут?
Адезина опять играла в своих оцелотов – что это за звери вообще?
– Тебе правда нравится? – спросила Джои, садясь рядом. Сама она не была фанатом видеоигр, но иногда пробовала.
– Ага. Оцелоты симпатяшки, а Органза у них круче всех. Она борется с Вишневой Ведьмой, которая хочет отобрать у оцелотов землю и дичь…
Джои перестала слушать и переключилась на своих детей – мертвых собак, кошек, людей, насекомых. Она входила в них, смотрела их мертвыми глазами. С ними она в безопасности. От мертвых никому не уйти, они всюду. Никто больше не тронет ее.
Лишиться силы было ужасно. Джои отгоняла от себя это воспоминание, но за ним всплывало другое, еще страшнее. Желчь подступила к горлу, спина вспотела. Нет, прочь. Она Худу-Мама и давно прикончила эту сволочь. Больше он не тронет ее.
– Тетя Джои! Тетя Джои!
Джои открыла глаза. Адезина сидела у нее на коленях, водила передними лапками по лицу и заливалась слезами.
– Тетя Джои, пожалуйста, перестань!
– Какого хрена? Чего ты, Тыковка?
– Ты застряла. – Адезина лапками, словно богомол, утерла глаза и нос.
– Я тебе клинекс дам. – Джои схватила с комода в ванной коробку с платочками, Мишель влетела в гостиную с другой стороны.
– Что тут у вас? Мне наверху слышно, как ты ревешь.
«Мать твою, – подумала Джои. – Неужто я в самом деле поддалась, дура гребаная?»
Она неловко сунула коробку Мишель. Та, испепелив ее взглядом, стала приводить Адезину в божеский вид.
– Может, скажешь мне, что случилось?
Адезина, молча свернувшись на коленях у матери, закрыла глаза.
Мишель снова взглянула на Джои, и та невольно сделала шаг назад. «Что?» – одними губами спросила Мишель. Джои пожала плечами. Ее разбирала злость: Пузырь должна знать, что она нипочем бы не обидела Адезину.
– Адезина, – тихо сказала Мишель, – посмотри на меня.
Девочка медленно открыла глаза. Мишель смотрела сурово – что это с ней, кроха и так расстроена.
– Ты лазила в мысли тети Джои без ее разрешения?
– О чем это ты, Пузырь? – Недоставало еще, чтобы кто-то, особенно Тыковка, знал, что у нее на уме.
– Адезина может проникать в мысли тех, кто заражен вирусом. В твоих, я знаю, она и раньше бывала. Я, кажется, говорила, что этого делать нельзя?
По щеке Адезины снова скатилась слеза.
– Прости, мама.
– У взрослых бывает такое, что тебе видеть совсем не нужно. Кроме того, ты совершаешь вторжение в чью-то частную жизнь. Я же к тебе в комнату не вваливаюсь без спросу?
Адезина опять расплакалась, и Мишель прижала ее к себе.
