В) Если учитывать, что саркофаг был обмотан цепями, а ночные бабочки – символика древних славян, следовательно изначально он появился на территории нынешней России, но каким образом очутился в Польше? И зачем его вообще нужно было куда-то перетаскивать?
Вздохнув и посмотрев на закат, лич направилась обратно к себе в склеп, погрузившись в думы о сегодняшней информации. Чем больше она находила ответов, тем сильнее возрастало количество вопросов. Данные обезнадеживали и были настолько размазанными и нечеткими, что поиски места рождения вампирши грозились затянуться надолго, даже слишком, что никак не радовало Еву: перспектива оказаться в компании Шизы и лишиться былого спокойствия была не самой радужной. Однако внутри лича все еще оставался червячок сомнения в правильности своих действий. Она была расчетлива и всегда старалась думать наперед с выгодой для себя, но здесь ситуация была довольно двоякой: с одной стороны вампирша была слишком шумной, а с другой – хорошей базой для экспериментов.
Она уже подошла к своему дому, как тут же замерла. То ли пасмурный вечер, то ли думы, то ли зомби, выбегающие с ужасом, были этому причиной, неизвестно. Но одно ясно точно, дело было нечисто. Лич, медленно, еле передвигая ногами, двинулась внутрь, мысленно подготавливая себя к тому, что ничего хорошего не увидит. И как же она была права! Все стены оказались разрисованы ценнейшими зельями, сделанными с таким трудом и любовью из редких и труднодоступных ингредиентов, а теперь превращенные в очертания глаз, бабочек и психоделических цветочков. Повсюду на полу лежала надерганная с могил трава, а из памятников построен маленький домик, в котором теперь жило какое-то непонятное нечто, сделанное из 10 пар человеческих ладошек, пришитых к отрезанной голове, как львиная грива. Зомби были одеты в платья Евы и передвигались, каждый раз спотыкаясь о подол, рвали их и отчаянно пытались снять. Медленно лич начала закипать. Хотя злоба и приглушалась внутренне, но здесь уже была искренняя и природная ярость. Ева уже самолично хотела повернуть вампирше голову до щелчка и открутить ее, как пробку от бутылки, но пока еще держалась.
Лич шла дальше, сжимая руки в кулаки с такой силой, что костяшки стали белыми. Все ее вещи, украшения, приспособления имели свое особенное место в здешнем хаосе, назначение которого знала только Шиза. Уборка предстояла не просто генеральная, а в наивысшей степени масштабная. Но это было еще поправимо. От мыслей о пытках юной кровососущей особы Еву отвлек едкий дым, что ощущался только в подвальных помещениях склепа. Внутреннее чутье заныло еще сильнее. Там же были катакомбы с самым ценным! Она долго не решалась пройти дальше, но выбора не было. Лич она или кто, в конце-концов?! Высшее существо, сила которого так велика, что ни один человек не сможет и минуты простоять против, перед которым преклоняет колени вся нежить! Однако, как бы Ева не хорохорилась и не пыталась быть как можно более бесчувственной, увиденное далее было последней каплей в ее некромантском терпении.
Посреди гробов на кострище из редких древних трудов по некромантии, передающихся из поколения в поколение, стоял котел, в котором кипели и бурлили во всех зельях сразу ее кости. Шиза прыгала вокруг, напевая непонятный мотив на придуманном ею языке. Лицо ее было раскрашено кровью, а одеждой служил чей-то саван. Она временами подкидывала страничку за страничкой в костер, что разрывало мертвое сердце Евы и заставляло его стонать в унисон со всеми утерянными книгами. Ее драгоценное тело теперь имело яркий радужный цвет, словно бы над ним поработали сказочные феи, а склеп безвозвратно потерял свою ценность.
