В детстве ему удалось ощутить эту свободу, кружащую голову, почти пугающую своей необъятностью. Когда стоишь посреди залитого утренним солнцем поля, а вокруг ни души, и лишь из леса доносится шепот деревьев.
Не имеющие последствий драки за право прокатиться на чьей‑то телеге, поиски птичьих гнезд на непрочных древесных ветках, содранные во время поимки соседского гуся колени – все это дарило ему чувство простого приземленного счастья и причастности к жизни.
Круглогодичная греза омрачались лишь мыслями о сестре. Эмиль, не перенявший ее великосветского обаяния, испытывал сходные родительским чувства: Камилла выглядела жительницей роскошного богатого иномирья. Он испытывал близкую к отцовской, пусть и не до конца осознаваемую вину.
Брату с сестрой странно было наблюдать друг за другом. Для Милли, в свои одиннадцать существующей в вечной тоске по городской жизни, Эмиль был слишком простодушным, не имеющим никаких планов и мечт. А в восприятии Милу сестра иногда представала плаксивой брюзгой, пытавшейся перенять чужую судьбу.
И все же они невероятно дорожили родством. Ровно настолько, насколько ценят друг друга люди, проведшие вместе всю жизнь с самого первого дня. Камилла прекрасно знала, что, будь она чем‑то расстроена, брат бросит все свои глупые игры и придет поддержать. Эмиль довольно быстро заметил, что сестра вполне способна ребячиться с остальными детьми, если он позовет ее сам. Близнецы стояли по разные стороны зеркала и были близки, насколько позволяло стекло между ними.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
