«Быть может, речь идёт о каком-то другом и вовсе не советском городе или об ином здании, а не о кинотеатре „Октябрь“, – тешил он себя последней надеждой, сознавая её призрачность. – Дай бог, чтобы это было именно так. Обещаю Тебе не просто вернуться к вере, а стать религиозным фанатиком, как мои бывшие однополчане».
Он с ужасом, не отрывая взгляда, следил за стрелкой часов. Но позывные «Би-би-си» всё равно заставили его вздрогнуть. Радиостанция открыла программу новостей сенсационным сообщением, которого Вольфганг боялся больше всего на этом свете.
«Как стало известно из достоверных источников, в небольшом советском городе Брянске, в 380 километрах к юго-западу от Москвы и примерно на полпути к Киеву, вчера поздно вечером обрушился потолок в крупнейшем кинотеатре «Октябрь», построенном германскими пленными вскоре после войны.
На последнем сеансе зал был переполнен, в основном, выпускниками средних школ города, которые перед экзаменами решили посмотреть новый художественный фильм «Сорока-Воровка» по произведению русского революционера, писателя-философа Александра Герцена, между прочим, жившего одно время в Лондоне. Предварительные данные свидетельствуют, что погибнуть могли до четырёхсот зрителей. В этом кромешном аду уцелели немногие, поскольку несущие балки верхних перекрытий были, видимо, подпилены кем-то весьма расчётливо. И в результате рухнул почти весь потолок.
Очевидцы утверждают, что сегодня в этом русском городе непрерывно курсируют десятки машин «Скорой помощи» с ранеными, катафалки и даже грузовики с трупами. Местные морги переполнены. Источники ссылаются на слова сторожей и могильщиков кладбища в Советском районе Брянска, сообщивших, что под могилы сегодня срочно отведён новый огромный участок земли.
Представители властей, к которым обратились иностранные корреспонденты в Москве, хранят по этому поводу гробовое молчание и одновременно категорически отказывают журналистам в выдаче разрешений на посещение города, в котором произошла страшная трагедия. Мы обязательно будем следить за развитием этого события и его последствиями».
Всё-таки свершилось…
Будь проклят Альфредо Нуньес с его дьявольской идеей! Пусть будет проклят и тот, кто поддержал её и стал бездумным пассивным исполнителем чудовищного замысла. А ведь мог, мог вовремя решительно сказать «Нет, ни в коем случае не буду участвовать в подготовке массового убийства! И ты, дружище, не смей!!!» Так же решительно надо было остановить испанца, если бы он попытался привлечь на свою сторону кого-то ещё.
Вольфганг физически ощутил тесноту и духоту комнаты. Он выскочил на улицу и бесцельно побрёл по тротуару, не замечая удивлённых взглядов прохожих, сторонившихся человека, который, казалось, ничего не видит на своём пути.
Итак, чуда, на которое он уповал, не случилось. Несмотря на его мольбы неизвестно к кому, металлические балки всё-таки не выдержали веса толстенных досок и шлака, уложенного сверху на потолок, заботливо оштукатуренный и окрашенный снизу.
Что делать теперь?
Наложить на себя руки?
Или, может, попытаться как-то искупить вину?
Первое – гораздо проще: преодолеть несколько секунд страха, и все дела. Уйдёшь в небытие, из которого материализовался по воле редчайшего случая. И сразу же навсегда освободишься от сомнений, терзаний совести и чувства ужасной вины.
Но тогда Татьяна останется совсем одна. Одинокая женщина в чужой, не слишком приветливой к русским стране. Со скудными средствами к существованию – она ведь успела приучить его жить сегодняшним днём, как последним, то есть, типично по-русски, не заботясь о будущем. Одна, совсем одна… А её и так уже успела немало помучить жизнь. На Родину она вряд ли захочет вернуться: слишком уж неласков Советский Союз к бывшим пленным и интернированным гражданам, считая абсолютно всех предателями. Пресловутая хрущевская «оттепель» убеждает в благих намерениях Кремля пока далеко не всех. В СССР вдова немца, как минимум, станет человеком второго сорта – со всеми вытекающими печальными последствиями.
