Очнулся Евгений минут через пять. В избе уже никого не было. Сон это был или не сон, а может, просто видение больное, Евгений разобрать никак не мог. Болела голова, самочувствие тоже было не очень, потому что он весь продрог, пока лежал на полу. Хотя в печи все еще медленно тлели дрова. Евгений накинул тулуп, обвязался шарфом и подкинул дров в печку. Пока она разгоралась, он решил выйти на улицу, подышать воздухом.
Прошло несколько дней. Постепенно жуткий эпизод с монстром из-за печки изгладился в памяти и превратился в больную галлюцинацию. Евгений решил успокоиться и поскорее вылечиться. Он заваривал ромашку, ел мед, варил кашу и лежал на печи, читая книги. Належавшись, напившись чаю, он иногда выходил на воздух, считая, что это тоже лечение. Однажды возвращаясь с прогулки, он увидел, что рядом с избой скачут белки, кажется, те самые, которые приветствовали его в первый его здешний день. Войдя к себе, он оцепенел. На его стуле, рядом с окном, сидел некто лохматый, с бородой, в какой-то странной рубахе и в лаптях, не то леший, не то какой-то древний столетний старообрядец из лесу пришел к нему и поджидал здесь, пока хозяин не вернется к себе. Евгений стоял столбом, не в силах оторвать взгляд от фигуры на стуле, и в то же время абсолютно не в силах разглядеть черты этой фигуры (снежное солнце обожгло глаза на улице, и к полумраку избы глаза Евгения не сразу адаптировались). Фигура же меж тем заговорила:
– Ну и чтой-то ты, голубчик, хозяином-то здесь ходишь, а?
Евгений совсем растерялся. И так не особо людимый, за эти месяцы в тайге он и вовсе отвык от всяческого общения. Чего уж говорить про общение с таким чудо-юдом!
– Да ты присядь, присядь, голубчик, чай на ногах-то находился ужо! Присаживайся, погутарим с тобой, чего делать далече.
Евгений упал на табурет.
– Мы на тебя давно уж поглядываем, кто ты и что из себя представляешь. Нет, не подумай недоброго, голубушек! мы здесь таких как ты уважаем, ты не подумай чего, любомудр! Ты вон и Хайдеггеров читаешь и Бердяевых. Оно, конечно, уважаемо. Мы сами-то народ хотя и древний, да по части образованности не особо. У нас здесь свои прибаутки. Университета или как там это у вас называется по человечеству… А таких как ты тут видывали уже, правда, давно это дело было! Тоже приходили в леса. Правда, книжки у них другие были, и потолще, да и сами они побородее были, чем ты. У тебя вон бороденька еще хлюпенькая, а ихние бородищи были покрупнее моей! Сразу видно, обмельчало человечество, юнцы одни пошли, не успевают повзрослеть. Да тебе еще расти и расти, сынок. Тем более что кровей-то ты тех же ведь, это я еще на прошлой недели учуял, когда ты у нас объявился. Короче, к делу. Обижать тебя мы не хотели, голубчик, просто поговорить надобно было, чтобы убедиться. Ты на сынка моего не серчай, он молодой, не знал, как поступить. За печкой спрятался, дурья башка, хех! Я его прислал последить за тобой, чтобы не окочурился ты здесь. Ты пока не печи-то валялся, он печь тебе топил. А то б замерз ты. Так что спасибо ему еще скажешь. Ну а что припугнул тебя голоском своим – это ты не серчай…
Евгений сидел и не верил глазам. Это существо было, конечно, не человек, но говорило с ним на человеческом, на русском языке, замысловато немного, конечно, но он все понимал. Постепенно он лучше разглядел черты существа, даже понял, что гость его не молод, какой-то дедушка, скорее всего. Это было видно и по чертам лица, да и по смыслу речи выходило, что это не то старейшина какой-то, не то отец семейства…
