Смертинет. Энарфия - страница 7

Наставник помолчал несколько секунд, взял в руки модель самолёта со стола, повертел её и снова поставил на место. Когда Афанасий Андреевич беседовал со мной, он предпочитал ходить по своему кабинету. Вот и сейчас он встал и начал медленно прохаживаться с заведёнными за спину руками. На нём – белая рубашка, строгий тёмный костюм. Роста он невысокого, фигура немного грузноватая. Афанасий Андреевич всегда задумчив. Ко мне он часто обращается «голубушка»: «Ну что, голубушка, какие сегодня вопросы?», «Ты, голубушка, не торопись», «Ну нет, голубушка, так не пойдёт».

‒ Голубушка, ты не вправе лишать этих лими́сов шанса на быстрое Восхождение. Ведь все мы хотим именно этого, и идём на Землю с этой целью, и ради этого готовы терпеть там телесные и душевные страдания, ‒ убеждал меня Наставник.

‒ И ещё этот вечный страх смерти, ‒ вторила я ему, ‒ который ломает землянам жизнь, мешает Восхождению. Нам говорят здесь: «Вы всё забудете на Земле. Ваш пневм будет отвергать смерть, потому что её на самом деле нет, но он будет видеть смерть вокруг себя и приходить в ужас, и в состоянии этого ужаса ему надо будет жить, творить, служить, рожать и воспитывать детей, радоваться и надеяться. И лими́сы всё равно соглашаются на эти условия. А ещё пневмы на Земле теряют своих близких и любимых, которые или умирают, или исчезают, или предают. Душевная боль, порой, не утихает до конца воплощения. Ну почему, почему земные пневмы лишены таких важных для них знаний? – сетовала я снова и снова.

‒ Нет, голубушка, ‒ возразил Наставник, ‒ не лишены они этих знаний. Просто надо их добыть и поверить в них.

‒ А Вы тогда знали? Вы верили? Там, в Советском Союзе? – спросила я не без лукавства.

‒ Душа горела служением. Я знал Истину, но не умом, а сердцем. И страха не было. Была цель – спасение своей страны и народа. Я и не заметил, как развоплотился: долго ещё жил здесь в Эна́рфии заводом и ждал Победы.

Эти слова Наставник говорил неторопливо и спокойно. Потом вдруг взгляд его сделался решительным.

‒ Нам надо сохранить проект «Земля», и не только Его усилиями, но и нашими общими – всех лими́сов, воплощавшихся там. На самом деле эта планета – одна из самых прекрасных во Вселенной. Он наполнена Творчеством Отца как никакая другая. Мы там все вдыхаем этот эфир творчества и даже не понимаем, насколько одарены, насколько богаты. Вот и знания на самом деле не «тайные».

‒ Но что мешает этим знаниям пробиться?

‒ Ложь. Ложь льётся ежесекундно на земных пневмов от мала до велика, сводит их творческий потенциал на нет. На Земле так привыкают жить во лжи и создавать эту ложь сами, что когда сталкиваются с Правдой, то она для них тяжела, порой просто невыносима, чтобы её принять.

Когда Афанасий Андреевич говорил про ложь, я вся внутренне сжалась: в моей последней земной жизни тоже была ложь. Я лгала Михаилу – моему мужу, и когда он развоплотился раньше меня, то главный вопрос, который меня мучил, был: узнал ли он там, наконец, правду? Михаил часто приходил ко мне на Земле в Астрале: сначала молчаливый и испуганный, потом всё более умиротворённый. Во время этих свиданий он сказал мне, что находится на третьем уровне. Я, помню, изумилась, что находясь на таком низком уровне, Михаил выглядит таким безмятежным и радостным. «Разве можно чувствовать любовь Отца не третьем уровне?», – спросила я. «Да, можно», – ответил он. Я не решилась спросить, узнал ли он здесь, что я лгала ему. Я спросила по-другому: «А ты чувствуешь любовь ко мне?». «Да, чувствую», – он крепко обнял меня. И я его обняла. Он был счастлив и умиротворён. Даже там, на третьем уровне. Затем к нему подошла компания разношёрстных лими́сов, похожих на бывших пьяниц. Но они были чисто одеты и вели себя прилично. Я поняла, что это – его товарищи там, с третьего уровня. Даже были один мальчик и женщина. Потом все они ушли, не проронив не слова, лишь вежливо и виновато улыбаясь.