Пусть специалисты разбираются с этой психической.
Агрипинна.
Тете Маше не спалось. Уж брезжут первые солнечные лучи. Уж Агрипинна, наверное, заняла свой пост с ружьем. Надо встать да пособачиться что ли. Агрипинна – вредная старуха, которая втемяшила себе в голову, что вся улица Майская и, вообще, город Иваново покушаются на ее вишню перед окном, даже когда на ней нет ягод. Поэтому почти круглосуточно она несла вахту, сидя на стуле с дробовиком, который, к слову, никогда не был заряжен и вообще давно сломался.
Но Агрипинна Тихоновна сама, и невооруженная, была весьма устрашающего вида, так что, сиди она с вязанием или пяльцами – все равно бы никто не осмелился подойти. Да и зачем – вся Майская улица с пасторальными деревянными домишками цвела и плодоносила и вишней, и яблоком с грушей.
Но Агрипинне Тихоновне очень хотелось пообщаться с миром. А как еще пообщаться, кроме как сесть с ружьем наперевес и облаивать всех мимо идущих, она не знала. И то хоть повезло с соседкой, с Машкой – та тоже любит устроить хорошую перепалку через забор.
Бывало, встанет Агрипинна поутру – ах благодать, птички чирикают, Витькин петух звонко кукарекает, солнце обволакивает золотом крыши домов.
Эх, хорошо. Плохо только – поговорить не с кем. Дети выросли, разъехались. Скукота. Вот и гаркнет Агрипинна на всю Майскую улицу:
– Витька! Заткни свово петуха! А то шею ему сверну когда-нито! Машка! Опять ночью забор переставила? Это моя земля!
Эх. Витька-то дрыхнет. На него никакой надежды – тот не выйдет побеседовать, а вот Манька-то счас откликнется, та ранняя птаха. Во, вылезла, кикимора нечесаная. У Агрипинны на радостях подскочило давление.
– Чего ты там орешь? С ума сошла? Делать мне нечего, как забор двигать, – сонно прозевала тетя Маша, сладко потягиваясь, стоя на крылечке.
– А чего тебе делать-то? Только и делаешь что заборы двигашь, – подхватила Агрипинна.
Так каждое утро разносились над улицей Майской беседы Агрпинны Тихоновны с тетей Машей, убаюкивая жителей своим гулом перед самым сладким утренним сном.
Но одним летним утром все пошло не так. Тетя Меша встала пораньше и вышла в огород. Еще не проснулся Витькин петух, а на улице уже кто-то крякал. Тетя Маша выглянула за ворота и увидела, как вдоль улицы идет утка, а за ней семенят утята.
– Мать честная, куда ж тебя несет. Тут же собак полно да кошек, – пробормотала тетя Маша и схватила первое, что попало под руку – метлу, бесприютно стоявшую у ворот. До этого дня у метлы была обычная скучная жизнь – мети себе да мети сухие листья. А тут ее вдруг повысили в должности до военного орудия.
В ночнушке с милым принтом из пчелок и с метлой в руках тетя Маша пошла следом за уткой, чтобы в случае чего навялять своим орудием кому бы то ни было.
Агрипинна Тихоновна только собралась занять пост под окном и завести свою привычную песню с ненаглядной соседушкой, как вдруг увидела эту самую соседку, крадующуся мимо ее, Агрипинны, дома, в ночнушке с диким рисунком, вооруженную метлой.
«Ага! Попалась, голуба! Небось забор передвинула ночью да ягодок захотела. Щас я те устрою ягодки», – злорадствовала старушка.
Агрипинна наконец-то дождавшись своего звездного часа, нетерпеливо взяла расхлябанное ружье на перевес и рявкнула:
– Стой, курва! Прибью!
Тетя Маша досадливо махнула метлой в Агрипиннину сторону и зашипела:
– Тише, старая! Не напугай их!
Тут только Агрипинна Тихоновна заметила, что впереди тети Маши переваливается утка, а за ней бегут утята.
