Я сжимаю пальцами ткань платья.
Какой преподнесут меня? Уж точно не обычной дворовой девчонкой, какой меня выловили несколько недель назад.
Еще совсем недавно мои волосы были похожи на спутанную и грязную мочалку, а сейчас они лучились здоровьем. Ногти стали ухоженными и подстриженными, а на коже не было ни следа от ран. Две недели сотворили чудо даже из такого заморыша, как я.
Я погружаюсь в свои мысли и поэтому не сразу понимаю, что впереди меня никого не осталось. Когда голос Леопольда прорезает тишину, я дергаюсь как от пощечины:
– И-и-и-и… жемчужина нашей коллекции…
Моя нога в туфельке на высокой шпильке ступает на балкон.
– …юная дриада, лот номер пятнадцать!
Свет тысячи ламп на секунду ослепляет, стоит мне только выйти в зал. Я шагаю с гордо расправленными плечами, как бы показывая всем, что я не испуганный олененок и не боюсь жестоких людей в маскарадных масках, покупающих себе живые игрушки. Я пытаюсь притвориться, что совершенно не беспокоюсь за свое будущее, однако мое нутро на самом деле сковано из-за неизвестности.
Что со мной будет? Как будут издеваться? И, наконец, почему именно мне выпала такая судьба?
Все слезы я уже выплакала. Осталась лишь гордость. Хотя сколько я на ней продержусь?
Я смотрю на зал, полный горящих от предвкушения глаз, и мой внутренний запал потухает. Но я уже на подиуме. Хотя мое тело уже не выглядит щуплым и непропорциональным, мне еще нет и семнадцати. Правда, всем на это плевать.
Я знаю, кого они видят перед собой (мне посчастливилось краем глаза рассмотреть себя в зеркале): юную девушку с обворожительным взглядом и красиво уложенными волосами. Румяна мне к лицу, а вот подведенные сурьмой глаза делают меня старше. Однако никто даже не догадывается, что за прямой походкой скрывается трясущаяся от страха девочка, которая до смерти боится потерять все.
– Пятнадцать тысяч!
– Первая ставка принята. Мужчина из первого ряда – пятнадцать тысяч.
Пятнадцать тысяч? Неужели моя жизнь стоит столько?
Я вспоминаю начальные ставки других лотов и во мне начинает бурлить горечь. Самая минимальная ставка была в сто восемьдесят тысяч таллинов, а самая большая – семьсот тридцать шесть тысяч. Предпоследний и первый лот.
Неужели я настолько непривлекательна?
– Двадцать тысяч!
– Тридцать!
– Пятьдесят.
– Семьдесят.
– Ставка принята. Седовласый господин: семьдесят тысяч за юную дриаду. Кто желает стать ее хранителем? Не стесняйтесь. – Леопольд приближается ко мне, и я замечаю его отвратительную улыбку. Его волосы уже тронуты сединой, но он еще не растерял своей мужской привлекательности. Хотя в моих глазах он охотник, продающий дичь на разделку мяснику. И меня тошнит от одного его взгляда. – Покрутись, пройдись и вильни бедрами. Что в как статуя? – шипит он мне на ухо, а потом подносит мою облаченную в перчатку руку к губам и легко целует.
– Восхитительное, нежное создание, дамы и господа! Семьдесят тысяч раз, – продолжает он так громко, что у меня закладывает уши. Однако я подчиняюсь и делаю, как он говорит, прекрасно понимая, что если меня продадут за бесценок, то моя жизнь превратится в ад. Кто же станет беречь дешевую игрушку? – А как она элегантна, вы только посмотрите! Семьдесят тысяч два.
– Сто тысяч таллинов, – выкрикивает мужчина с животом, обтянутым бордовым костюмом. – Она и правда хороша.
Я обворожительно улыбаюсь, увидев результат своих действий, и воздух пронизывает новая ставка:
