—Даже думал, что мы встречаемся, — Мирыч решил дополнить картину, — Давид Сергеевич принялся играть в благородство, и спасать меня от своих же парней. Как же там было…? А во, все вспомнил: «Не вздумай, падла, сдохнуть!». Это товарищ Удав мне так первую помощь оказывал, свято веря, что я – буду делать тебя счастливой, раз уж сам не может.
—Я тебя все же грохну, — грозно пригрозил Дава, но тревожного взгляда с моего лица так и не отвел.
—А теперь—то чего? – возмутился Мирыч и тарелки пустые в раковину отнес, — Теперь уже все, поздно. Теперь я – лепший друг твоей любимой Полиночки, ну и немного твой, Дава.
—И, к сожалению, мой, — вклинился в разговор Костик и как и Мирыч из—за стола поднялся, — Ладно, господа. Раз уж все в сборе, напоминаю: празднование дня рождения товарища Суворова состоится в восемь вечера в ресторане «Аполлинария». Просьба всем быть и не опаздывать.
—Костян, подожди! – спохватился Давид, и, оставив поцелуй на моей ладони, на ноги встал.
Я осталась за столом, решила, что и перекусить не помешает. Махнула парням на прощание, и принялась обдумывать все сведения, к тому же вопрос подарка тоже еще не решен.
Давид вернулся, проводив ребят, и сел напротив меня.
—Костика попросил твои вещи собрать, — изучающий взгляд Давида мешал есть.
—И? – подняла бровь вверх. Мне что сейчас сказать? Возмутиться? Или обрадоваться?
—Не возразишь? – улыбнулся Дава.
Я некоторое время молчала, Давид тоже. Я насупилась, Давид шире улыбнулся.
—У меня дом большой, места много, воздух свежий, а у тебя отпуск, — перечислял любимый, и руки за голову забросил, мышцами играя. И как—то мне даже ругаться перехотелось.
—Заманиваешь? – сдалась я и все—таки улыбнулась.
—А как же? – кивнул Дава, и вдруг встал неожиданно, и руку ко мне протянул, — Пойдем еще кое—что покажу!
Я послушно встала. Давид обнял меня за плечи, в висок поцеловал и повел на второй этаж дома, куда я еще не успела попасть. Мы оказались в просторной комнате, оформленной в светло—бежевых тонах. Но не сама комната мне понравилась, а рояль в ее центре. А еще комната была разделена стеклянной перегородкой на две неравные части. Я, не веря своим глазам, подошла к стеклу.
—Дава? – голос дрогнул. Я руки на стекло положила и во все глаза рассматривала комнатушку за стеклом.
—Здесь ты сможешь записывать свои песни, — ворковал Дава, обнимая меня со спины. Я откинулась на его грудь, ноги как—то не держали.
Судя по логотипам на оборудовании, студия была оснащена по последнему слову техники. И я поняла, что готова вот—вот разрыдаться. От счастья. Всего за сутки исполнились два моих самых заветных желания. И исполнил их мой самый любимый человек.
—Я люблю тебя, — прохлюпала я, шмыгая носом.
Давид выдохнул, меня крепко сжал так, что кости захрустели, и ладонью с моих щек слезы стер.
—А плакать—то зачем? – видела, как он улыбается, счастливо, радостно, открыто.
В его плечо лбом уткнулась, и за талию обняла. Мы молчали. Ответного признания я не услышала. Но я твердо знала, он любит меня, иначе, зачем все это?
***
Мы с Давидом остались на втором этаже дома. Он устроился на диване, опрокинувшись на мягкие подушки, и попросил меня сыграть ему что—нибудь. Отказать не смогла, да и не хотела. По комнате разлились звуки музыки, и Дава прикрыл глаза. На лице любимого появилась нежная улыбка, и весь его вид указывал на то, что он наслаждается жизнью.
