Смотритель хищного города - страница 11

– Сознайся, ты это специально, – говорит Кошка и достает вторую сигарету. – Чтобы не слушать его болтовню.

Я лишь гнусно ухмыляюсь. Это, наверное, верх коварства – избавиться от человека, при этом доставив ему чувство полного внутреннего удовлетворения.

– Вот увидишь, – говорю я, – он вернется и еще неделю будет нам рассказывать всякие небылицы, как Одиссей.

– Неделю? Полгода! – подхватывает Кошка, и мы принимаемся мерзко хихикать.

Сумрак теряет всякий интерес к нам и к поезду. Отходит в сторону и задумчиво глядит на Город. Так, словно любуется его ночными огнями и думает о чем-то своем. Выглядит он чертовски романтично, особенно когда ветер слегка раздувает его длинные волосы. И если бы я так хорошо не знал этого парня, я бы уже высказался по поводу того, что вечерние прогулки на свежем воздухе куда более полезны, когда протекают в полном одиночестве. Но нет, он не просто любуется Городом. Он стекает по его проводам, ловит отражения в окнах домов, прислушивается к ночной песне водосточных труб. Город пропускает его в себя, будто законного Хозяина. Всегда пропускает. Внутрь, глубоко, туда, где сплетаясь, уходят под землю его корни. Как? Я не знаю. Есть вещи, которые я стараюсь не выяснять, дабы окончательно не свихнуться.

– Как ты считаешь, – спрашиваю я, расхаживая вдоль вагонов. – Поезд появился здесь сам по себе? Без водителя и пассажиров? Как поезд-призрак?

Зачем я спросил? Совершенно очевидно, что никого в нем быть не могло.

– Один человек сошел с поезда.

Я застываю перед открытой дверью со спущенной входной подножкой:

– Да? И где же он?

Сумрак молча кивает на Город.

Почему-то мы вдруг разом кидаемся к машине. И не задаемся вопросом, с какой стати нам вообще искать человека, приехавшего на этом поезде. Как будто это наш любимый родственник, и мы обещали его встретить, да случайно разминулись, а теперь нам просто необходимо его разыскать, а то мало ли что. Ночь – плохое время для гостей.

Мотор тарахтит, я включаю передачу и рулю к светофору. Хорошо бы определиться с направлением до того, как мы выедем на перекресток.

– Ты знаешь, где надо искать? – спрашиваю я Сумрака.

– Не знаю.

Его слова отлетают от ушей, как мячик для пинг-понга от ракетки. Мне кажется, я ослышался.

– Дружище, ты не поверишь, мне только что показалось, что ты сказал «не знаю»!

– Тебе не показалось. И не строй таких дурацких мин, я не какой-то там пророк.

Я не верю своим ушам! Обычно Сумрак в курсе всего, что творится в Городе. Он, конечно, не любит делиться и не считает нужным посвящать нас в последние новости. Если только они не кажутся ему какими-то важными и особенными, как прибытие поезда, например. Мне не верится, что он не может найти того, кто только что прошагал с вокзала в сторону Города. Ничто и никто не может скрыться от его внутреннего взора. Так я всегда считал. Ровно до этого самого дня.

Все это говорит лишь об одном – мы непременного должны найти того, кто приехал на этом чертовом поезде. И чем раньше, тем лучше.

– Надо разделиться, – предлагаю я.

Четвертый квартал – коробка пятиэтажек. В окнах домов горит свет, и я чувствую себя незваным чужаком, случайно свернувшим не на той улице. Весь Город в целом имеет свой характер, как и любое живое существо, но каждый квартал звучит по-своему, имеет свой запах и особую, неповторимую ауру. Четвертый встречает резко, как внезапно выпрыгнувшая из-за забора псина, с громким лаем и вздыбленным загривком. Тот, кто умеет слушать, услышит это предупреждение и унесет ноги пока не поздно. Тот, кто не умеет, встретится с местными, которые более доступно объяснят, что бывает, когда кто-то заходит на их территорию. Четвертый черен и неопрятен, замусорен окурками и битыми стеклами, почти всегда мокрый из-за забитых водостоков, лужи переливаются пятнами машинного масла, и как ни стараешься в них не наступить, все равно наступаешь. Четвертый внимательно следит за мной желтыми прямоугольниками не зашторенных окон. Город облизывается, и я облизываюсь в ответ, – мы оба любим вкус свежей крови.