Смотритель хищного города - страница 4

– Надеюсь, у тебя имеется амулет, делающий штаны непромокаемыми?

Это действует безотказно. Пит страшно оскорбляется, сбрасывает рюкзак с плеч и встает в героическую позу, широко расставив ноги. Прямо-таки грозный воин Мрачных Подземелий. Залюбуешься!

Стук раздается в последний раз совсем близко и смолкает. В повисшей тишине я могу услышать, как бьются наши сердца.

Минуты дрожат от напряжения, растягиваются, становятся гудящими и мелко вибрирующими. Я чувствую капельку пота, сползающую по виску. От Пита несет страхом, а чужой страх всегда пробуждает во мне хищнические инстинкты. Слишком долго ничего не происходит.

– Я пошел, – говорю я и выхватываю фонарик из его рук.

Пит пытается поймать меня за рукав и остановить, но безуспешно.

Правый коридор. Звук точно шел оттуда. Нашего фонарика не хватает, чтобы осветить длинную кишку тоннеля, но мне не нужен свет, мне вообще не нужны глаза. Зажмуриваюсь, выключаю все посторонние шумы в голове и начинаю ловить частоты, прощупывать поля и собирать информацию этого места. Живой человек здесь один – я сам. Это абсолютно точно. Мне не хватает каких-то секунд распознать тонкие вибрации, витающие в воздухе, как вдруг три сокрушительных удара разносятся прямо над моей головой. Я инстинктивно подсаживаюсь и вскидываю голову, пытаясь увидеть, что это. Свет фонарика моргает в предсмертной судороге и гаснет.

Мы оказываемся в кромешной тьме подземных коридоров.

Чернота сжимает нас. Плотно, удушающе. Затекает в уши и глаза, и я не понимаю, открыты они или закрыты. Я вдыхаю тьму, чувствую, как она заполняет легкие и желудок, смешивается с кровью в тонких сосудах, растекается по моим жилам.

Пит парализован и не может даже закричать. Тишина вдруг взвизгивает жутким скрежетом, а в следующую секунду фонарик снова зажигается. В выжелченном кругу света вижу две буквы, процарапанные на старом железе, словно чем-то металлическим и тонким: «ЯР». Я замираю, околдованный этими буквами. Какого хрена на стене мое имя?! Откуда Бункер вообще знает мое имя?! Чья это идиотская шутка?

– Что еще за “ЯР”?! – Пит трясет меня за руку. – Что за чертовщина тут творится?

Если и шутка, то явно не Пита. Он не знает моего настоящего имени, хоть розыгрыш в его стиле.

– Пошли, – говорю, не в силах оторвать взгляд от букв, задаваясь немыми вопросами, не находя ответов. – Нам лучше вернуться.

Многие спрашивают, как нам живется в Бункере. Не скучаем ли мы по солнечному свету? Не угнетает ли нас серый камень и холодный металл? Не хотим ли мы уюта и домашнего тепла? Наверное, хотим. Именно поэтому мы обустроили общую гостиную, в которую каждый внес свою лепту и добавил то, что было ему по душе. Пит приволок старые ковры, из которых мы замучились выбивать пыль, но все-таки они заняли свое место на каменном полу. Я вынес из одной хаты диван и два кресла, практически получив на это согласие хозяев. Близнецы целый день вырезали из цветной бумаги горы, солнце, небо, приклеили на стены, и так у нас появились веселенькие окна, а потом к ним подобрались и шторы. Кошка натаскала подушек, пледов, треснутых ваз. Как-то незаметно мы обросли шкафом, старыми книгами, безногими табуретами и стульями, вдобавок, практически новым столом. Сумрак не питал таких нежных чувств ко всякому изжившему себя хламу с чужими историями, поэтому купил в магазине магнитофон, чайный сервиз и аквариум с рыбками. Рыбки полюбились всем. Мы давали им имена, кормили и страшно горевали, когда кто-то из них погибал. Устраивали торжественные похороны над Бункером в поле. А гибли они, надо заметить, частенько и в итоге осталась только одна золотая рыбка по имени Фред. Фред долго жил один в пустом аквариуме и, почувствовав простор, разжирел и отрастил роскошный вуалевый хвост. И, хотя, мы засомневались в том, что он это он, а не она, имя менять не стали, и рыбку по-прежнему звали Фред.