Раздумывая, что бы такое спросить, я невольно следила за мельканием персонажей на экране. И обнаружила, что среди уродов весьма неприятной наружности то и дело мелькают какие-то маленькие миленькие существа, эфирные создания.
– А кто это? – ткнула я карандашом в такое вот создание.
– Эльфы, – буркнул Эдик, лупя по клавишам.
Я поняла, что содержательного разговора у нас не получится, но уходить не торопилась. Так и стояла за его спиной, пытаясь угадать, каким персонажем управляет мой любимый.
Монстры кидали друг в друга исполинские камни, сходились в рукопашной, рвали друг друга на части. Битва происходила на таком фоне, который в Библии описывается как конец света: тёмное небо то и дело разрезали жуткие молнии, которые тут же врезались в землю; ураганной силы ветер вдруг возникал неизвестно откуда и сбивал с ног мохнатых чудовищ, а порой даже поднимал их в воздух и с силой швырял о землю. Изредка кошмарный фон слегка украшался: появлялась девочка-эльф, похожая на колибри. Трепеща крылышками, она зависала на месте, прицеливалась и из чего-то выпускала разящие стрелы, точно попадая кому-то из монстров то в глаз, то в макушку. Подленькая такая девочка… Прилетит, прицелится, выстрелит и исчезает. Похоже, что в этом и заключается суть игры: увернуться от стрел эльфа. Кто продержится дольше всех, тот и выиграл, да?
Я стала следить за монстрами. Смотреть на их драки было очень противно, но я себя заставила, и очень скоро уже различала их по внешнему виду. Один был ушастым циклопом. Другой был тоже одноглазый, но не от рождения. Если у первого, ушастого, глаз был один и располагался посередине того места на черепе, что у людей именуется лицом, то у второго изначально было целых три глаза, но на этот момент остался только один действующий, и ещё две пустые глазницы зияли так зловеще, что мне стало не по себе. Игра, конечно, я понимаю, всего лишь игра, компьютерный мультик, но так жалко этого вот бывшего трёхглазого, растерявшего в боях почти все свои глаза…
А вдруг Эдик играет именно этим монстром? Тогда недолго ему осталось в игре участвовать… Вот сейчас эта подлая девчушка с розовыми крылышками выбьет ему оставшийся глаз, и всё, привет: слепой-то много не навоюет!
А может, Эдичка играет вон тем осторожным чудовищем, которое всё время прячется то за валунами, то за деревьями, высовываясь оттуда изредка только затем, чтобы метнуть копьё в противника? А противниками здесь, как я поняла, были все у всех.
Ещё какие-то мохнатые уроды то появлялись, то исчезали, но эти трое – ушастый циклоп, бывший трёхглазый и копьеметальщик – всё время были в кадре.
Я спросила своё сердце, к кому из них оно больше тянется. Сердце ответило честно: ни к кому.
Набравшись смелости, я пробубнила в затылок Эдику:
– А ты кем играешь?
– Девочкой, – просвистел он сквозь сжатые зубы.
– Кем?!.
Я от такой новости, что называется, выпала в осадок. Я примеряла к нему всех трёх монстров, а он, оказывается, всё это время был в буквальном смысле слова над схваткой и разил противников, трепеща розовыми крылышками?.. Как недавно выразилась Летиция, «порхая по траектории»?
Пока я разбиралась в сумятице чувств, подлая девчушка вылетела откуда-то из правого верхнего угла – в облаке она пряталась, что ли? – и ловко выбила стрелой трёхглазому третий глаз, последний.
К каким последствиям это привело, я смотреть не захотела. Муторно мне как-то стало, совсем тошно. Я ушла подальше от этого потустороннего мира, вернулась в корректорскую, села за свой стол, сложила руки, как прилежная ученица, уронила на них голову и задумалась: может, я порченая какая? Почему я всегда влюбляюсь в людей недостойных? Точно, кто-то порчу навёл, не иначе! Вот и сейчас, пожалуйста: влюбилась в молокососа, у которого ума только-только хватает на игры, да ещё и страдаю по нему! «И веет от него чем-то мужским!» – передразнила я сама себя. А он при этом играет в кошмарную игру, причём играет в образе девочки с розовыми крылышками! Совсем ничего взрослого в этом человеке нет…
