Ответом мне была смеющаяся рожица:
«И какова же была реакция блюстителя морали?»
«Брезгливая была реакция. Ему самому такие высокие чувства недоступны, а значит, и нам не положено!»
Потом компьютер я выключила. Не хотелось больше душевного стриптиза. Да и вообще не хотелось больше видеть печатный текст, тем более на экране монитора. Мало, что ли, мне этой радости на работе? Не хватает ещё и дома глаза напрягать…
Перед сном я долго рассматривала две картинки, которые мне подарила Кристина, наша художница. Вообще-то рисует она в основном карикатуры, смешные иллюстрации к фельетонам или к подборкам анекдотов, изредка – образы романтически настроенных девушек к дамским рассказам из серии «как одна принцесса нашла своего принца в супермаркете (на автозаправке, в поликлинике, на курорте и т. п.)». Но для самой Кристины такие иллюстрации – просто работа, которую она делает чисто автоматически. Делает и тут же о ней забывает. А для себя, для души она рисует странные картины.
Более подходящего определения я подобрать не могу, поэтому продолжаю называть их «странными». Изредка она приносит в редакцию кое-что из своих работ: надеется, что главный редактор что-то всё-таки решится дать на суд зрителей, то есть читателей нашего журнала. Но Иннокентий Афанасьевич, наш главный редактор, пока что на такой решительный шаг ни разу не отважился. И каждый раз он говорит Кристине, что читатель наш не готов к пониманию такого «высокого искусства», что простым людям надо всё объяснять, а иначе никто ничего не поймёт. И сколько ему Кристина не объясняет, что такое искусство надо не понимать, а чувствовать, – бесполезно. Даже когда в номере остаются пустоты, он заполняет их любой ерундой, только не её картинами. И она уносит их домой.
Чаще всего она использует классические материалы – холст, масло. Но иногда использует цветные карандаши, фломастеры и даже мелки. Реже – гуашь. А мне сегодня вдруг ни с того ни с сего преподнесла две акварели.
Просто положила передо мной на стол и, пожав плечами, сказала:
– Это вам. На память от меня.
Я всполошилась:
– Ты что же, увольняешься?
– Пока нет, но это может случиться в любой момент.
– Тебе предложили другую работу?
И тут она, наклонившись, шепнула мне на ухо:
– Я выставила свои картины в галерее. Представляете, две из них купили!
Я чуть было не спросила, за сколько их купили. Но глаза её сияли таким победным сиянием, что я поняла: не важно, за сколько именно. Да хоть за пять копеек! Для художника важна востребованность.
Но всё же я осторожно спросила:
– Полагаешь, что сможешь прожить на эти деньги?
Она смущённо улыбнулась:
– Ну, если бы удавалось продавать хотя бы по одной картине в месяц, то… Впроголодь, конечно… Главное – чтобы на расходные материалы хватало.
Она ушла к себе, а я просто спрятала картинки в сумку. Работы у меня было навалом, к тому же – конфликт с начальством. Ну, или почти конфликт… До искусства ли тут? Тем более такого высокого!
И только сейчас, дома, в одиночестве и покое, я достала подаренные листки бумаги и стала их рассматривать.
И опять мне на ум пришло определение «странные». Я, конечно, не такой уж большой специалист в этом виде искусства, однако мне кажется, что Кристинкины произведения – это смесь абстрактной живописи и сюрреализма. В них никогда нет сюжета, нет конкретных фигур или предметов. Это просто настроение. Голубое настроение. Розовое настроение. Или просто белое. Что там Сальвадор Дали по сравнению с нашей Кристиной…
