Полюбила его, мне кажется, прежде всего, если отбросить обычное влечение, что испытывает женщина к мужчине, за эту его способность помогать людям. Даже потом, когда он занимался больше бизнесом, чем медициной, этот ареол вокруг него сохранялся. Помню один случай, ещё до твоего рождения. Мы тогда только поселились на Пелопоннесе, и одна семья из Каламаты, узнав, что он занимается медицинским оборудованием, попросила его помочь своей дочери, у которой обнаружили рак. Он так ловко всё устроил – воспользовался связями своих лондонских партнёров, отправил девочку в Англию, частично из собственных средств оплатил ей лечение, что я начала опасаться наплыва таких просителей. Хотя, конечно, гордилась им. Казалось, что он может почти всё. Его бизнес не был просто желанием заработать. Они поставляли современное оборудование по всей Восточной Европе, это спасло жизни многим людям.
– Я мало помню его работу. Редко бывала у него там.
Она ехала неспешно, в правом ряду, и где-то на втором плане сознания, на велодорожке у обочины грудились велосипедисты.
– И вот, от нашей связи родилась ты, дитя двух миров, и всё в тебе было сплетением случайности. Детство и юность твои прошли в Греции, хотя ты вовсе не была гречанкой. Дома разрывалась между двумя языками. Мы вместе придумали, что бы ты со мной говорила на английском, а с отцом на русском, но это оказалось куда сложнее, чем нам виделось. Росла на моих раскопках, и школа твоя тоже была не как у большинства. Разрывалась между своим спортом и нашими требованиями к учёбе, нашими ожиданиями. Как только всё успевала…
– Просто не знала как по-другому.
– Я выстроила для тебя путь. Хорошая частная школа, Оксфорд, куда я могла тебя устроить благодаря своим связям, дальше карьера. Случайности смели всё это как картонный домик. Ты увлеклась своими не женскими забавами, ввязывалась в драки, попадала в полицию, откуда мы тебя вытаскивали…
– Ну, спасибо.
– Разве это не правда? Мертвецы не лгут.
– Ладно.
– Потом отец погиб. Мы потеряли деньги, переехали в Англию, начали всё сначала. Ты решила стать чемпионкой мира и стала, потом накрылась твоя Олимпиада. Я радовалась каждому твоему году в университете… Потом случилось то, что случилось, и вот где ты теперь. Всё, что я планировала для твоей жизни и для своей, не сбылось.
– Значит, цепь случайностей?
– Как и всё в мире… Но это не повод останавливаться. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы ты поверила, будто ничего не можешь изменить. Суть не в том, что нужно отдаться хаосу, а в том, что только мы решаем, что сделать, и в этом сплетении из нашей воли и случайности рождается реальность.
– Ну, я движусь, ты видишь.
– Нет никакой судьбы, запомни.
– Ладно.
– Есть только путешествие. Путешествие твоей жизни. Это как корабль. Да, иногда налетают бури, но ты сама определяешь, куда повернуть.
– Ну, ты скажешь. Выходит, я как Одиссей, отправилась со своей Итаки в большой мир.
– Нам всем приходится рано или поздно.
Она сама не заметила, как заехала в район оклендского порта, и лишь на втором плане сознания, не отвлекая от воспоминаний, за окном протекали бесконечные ограждения, стоянки и линии складов, а навстречу ей попадались тяжёлые туши грузовиков с маркированными контейнерами. Солнце ушло за лёгкую пелену облаков, и мир казался выцветшей фотографией из девяностых, когда краски были ещё не так ярки.
– Машина хороша, – сказала она. – Даже лучше, чем я надеялась. Теперь всё у нас пойдёт по-другому.
