Шериф медленно повернулся спиной.
– Да ты весь бледный, – сказал он Абелю. – Может, присядешь?
– Нет, я в порядке, – ответил Абель.
Он стоял с платком в руке и глядел в раковину, наваливаясь на нее всем телом.
Гораций показал шерифу три обломка черепа, застрявшие в тканях мозга.
– Он умер от этого? – спросил Арт.
– Трудно сказать, – ответил Гораций. – Может, получил удар по голове, свалился за борт и утонул. А может, ударился головой уже после того, как утонул. Или в воде, но еще живым. Наверняка не знаю.
– А можно выяснить?
– Может, и можно.
– Когда?
– Придется вскрыть грудную клетку. Посмотреть сердце и легкие. Хотя даже это может не помочь.
– В смысле вскрытие грудной клетки?
– Именно.
– А предположения? – спросил шериф.
– Предположения? – повторил Гораций. – Да какие угодно, Арт. Случиться могло все, абсолютно все. Мог быть сердечный приступ, и он оказался за бортом. Мог случиться инсульт. А может, выпил лишнего. Но сейчас меня интересует одно: когда он получил удар, до или после падения в воду. Потому что, судя по пене, – тут он указал на пену скальпелем, – в воде Карл еще дышал. Дышал, когда оказался в воде. Так что пока предположение следующее: он утонул. А травма черепа тому только способствовала. Может, ударился о клюз, такое возможно. Работал с сетью, зацепился пряжкой и оказался за бортом. Все это я прямо сейчас занесу в отчет. Но наверняка еще ничего не известно. Вот посмотрю сердце, легкие, тогда и видно будет. Глядишь, все еще переменится.
Арт стоял, потирая губу, и смотрел на Горация, часто моргая.
– А этот удар по голове… Ну… этот удар… странный, правда?
Гораций кивнул:
– Есть немного.
– А может случиться так, что его ударили? – спросил шериф. – Есть такое предположение?
– Что, вообразил себя Шерлоком Холмсом? – усмехнулся Гораций. – Сыщиком?
– Да нет… Шерлока Холмса здесь нет, зато есть Карл с проломленным черепом.
– Что верно, то верно, – согласился Гораций. – С этим не поспоришь.
Потом – и об этом Гораций еще вспомнит во время суда над Миямото Кабуо, об этих своих словах, хотя и умолчит о них во время дачи свидетельских показаний, – он сказал Арту, что если бы он, Гораций, вообразил себя Шерлоком Холмсом, то первым делом начал бы поиски японца с окровавленным прикладом, точнее, японца, бьющего правой рукой.
Гораций потер родимое пятно на лбу и посмотрел в окно на падающий снег. Теперь валил настоящий снегопад; снег падал беззвучно, хотя между чердачных балок завывал ветер. «Мои трубы, – подумал Гораций. – Ведь замерзнут же».
Нельс снова поднялся; он завел большие пальцы за ремни подтяжек и здоровым глазом заметил, что судья как будто дремлет, поддерживая тяжелую голову ладонью, – так он просидел все то время, пока Гораций давал показания. Нельс знал, что судья слушает: за утомленным видом скрывалась энергичная работа ума. Судья имел обыкновение размышлять в полудреме.
Нельс, превозмогая артрит в бедрах и коленях, прошел к месту дачи свидетельских показаний.
– Доброе утро, Гораций, – поздоровался он с Горацием Уэйли.
– Доброе, Нельс, – ответил коронер.
– Вы тут столько порассказали, – заметил Нельс. – И о вскрытии покойного, и о своей работе судебно-медицинского эксперта, которая, конечно же, заслуживает всяческих похвал, о том, об этом… Я слушал вас вместе со всеми, Гораций. И знаете… кое-что для меня осталось неясным.
Он замолчал, ущипнув себя за подбородок.
